Сборник - Фантастика 2002. Выпуск 3

– Наивный ты человек, Ерема. Не знаешь, как договорами подтираются? Ну, так узнаешь - делов-то! Тьфу!

– Хорош о плохом, - прогудел Ломаев. - А то я что-то трезветь начал. Зимовка, блин, псу под хвост, деньги, наверное, тоже… Да что деньги! А Молодежная? Такая станция! Столица, хоть и законсервированная… А Новорусская наша? Отнимут ведь… Не трави душу, Игорек, лучше налей еще. Там еще осталось? Тогда выпьем! Не забудь - Ереме разбавленного.

– Со-ли-дар-ность! - повторил Шеклтон.

– Чего-о?

– Политик - дрянь, - из последних сил сообщил австралиец. - Ученый - всегда договориться. Дьепломат - нет. Факин политик - гоу хоум. Антарктик - наша…

Вслед за тем он со стуком уронил голову на стол и отключился.

Ломаев шумно вздохнул и посмотрел на него с сожалением:

– Договорился один такой… А, ладно! Что бы там ни случилось - за Антарктиду! По последней.

Звякнули кружками, выпили, задвигали челюстями, жуя зеленые хрюкающие помидоры. Душевно…

– А может, он прав? - спросил Непрухин, одной рукой смахивая набежавшую слезу, а другой указывая на Шеклтона. - Сколько тут у нас э… станций? У нас четыре действующих да еще три можно расконсервировать, у американцев - теоретически шесть, у австралийцев - три, у англичан, аргентинцев и китайцев по две, у французов, бельгийцев и новозеландцев по одной, у японцев и чилийцев обратно по две, потом еще норвежцы, южноафриканцы, поляки… кто там еще?

– Украинцы, - подсказал Ломаев.

– Точно, у них старая английская станция, им подарили… Да я же их вчера в эфире слышал, значит, в этом году они собрались зимовать. В общем, бери на круг человек пятьсот, а то и тысячу. Если всем объединиться, то… Генка, ты представляешь, что будет?

– А что будет? - спросил Ломаев.

Глаза у Непрухина горели - совсем как у Шеклтона две минуты назад. Чудилось в них синее спиртовое пламя.

– Не солидарность никакая, этого мало. Го-су-дар-ство, понял? Новое и суверенное государство Антарктида. Скажем, э… Антарктическая Федерация… или Конфедерация, не суть важно, потом решим. Самопровозглашение, понял? Страны, какие послабее, нас поддержат, только чтобы у сильных кусок из лап ушел. А вступим в ООН - съешь нас тогда без хрена! Вот им! - Непрухин попытался отбить положенное «им» на локте и едва не сверзился с табурета. - Ерема-то прав, только не успел договорить, потому что устал…

– А Россия? - нахмурился Ломаев.

– Поддержит в числе первых. На что спорим?

– Я о другом. О России ты не думаешь? Ну ладно, Вашингтонский договор державы похерят, тут я согласен… Но, по-моему, раз де-факто мы сидим тут, то России при дележе должен отойти кусок. Хотя бы вот эта Земля Уилкса…

– Что Россия будет с нею делать, а? Сам подумай. Генка, ты чего, а? Аляску вспомни, Калифорнию. А ведь, тогда мы сильные были, и все равно оказалось, что руки коротки…

Ломаев тяжко вздохнул и стал мрачен.

– Не знаю… Может, базу для флота… бесплатную. Вместо Камрани.

– Это какого флота? - прищурился Непрухин. - Это ржавого, да? Того, что из Владивостока никак не может выйти?

– Заткнись.

– Сам заткнись. Россия нам еще спасибо скажет, это я тебе говорю. Многополюсность мира, равновесие и все такое. Одним полюсом больше - какая, на фиг, разница? Лишь бы не меньше.

– Давай перекурим, - сказал Ломаев.

– А гости?

– Потерпят. Во сне легко терпеть. Затянулись «Примой». По комнате поплыл дым, дышать стало труднее.

– Ты хоть бы дверь на минуту приоткрыл, - укорил Ломаев. - Задохнемся ведь. Это у тебя от духоты мысли такие дурацкие.

На то, чтобы, хватаясь за стенки и шкафы с аппаратурой, преодолеть расстояние от стола до двери, Непрухину потребовалось полминуты. Струя холодного воздуха, не сухого, как обычно, а влажного, промозглого, потекла по ногам. Сидящий на полу Макинтош замычал и зашевелился, но не проснулся.

– Назад, Тохтамыш! - заорал вдруг Непрухин, и чей-то мокрый нос коснулся свесившейся со стола ладони Ломаева. - Брысь! Пшел вон, скотина!

Пока выгоняли лохматого Тохтамыша, нипочем не желавшего ночевать в холодном тумане, скулящего, уворачивающегося от рук и огрызающегося, домик совсем выстудило. Дрожа, захлопнули дверь и, не обращая внимания на скулеж и царапанье, набуровили еще по двадцать капель. Сглотнули без тоста и закуски.

– Суки, - невнятно, но с чувством произнес Ломаев. - Вот суки.

– Точно, - согласился Непрухин. - Дай пять. А кто суки?

– Да все… Все, кто гробит Антарктиду. Все, кто сидит и ничего… ничего, блин, сделать не может. Вот как ты и я. Тошно мне, Игорь, не могу я так… Включи радио, что ли, давай послушаем, что в мире делается…