Михаил Харитонов - Дивен Стринг. Атомные ангелы

— Куда идти? — не понял Рой.

— Просто иди. Ты придёшь туда, куда нужно.

— Подождите, мэм! — взмолился Рой. — Вы… вы не поможете мне найти Люси Уисли?!

Одноногая Чернокожая Лесбиянка, Внематочно ВИЧ-Инфицированная Глухонемоальтернативномыслящим Геем-И-Евреем чуть приподняла подбородок, как бы указывая путь. Тень улыбки пробежала по её величественному лицу.

— Ты идёшь к ней, — сказала она. — Но её там уже не будет.

Владимирильич Лермонтов не любил терять время даром. Если у него не было какого-нибудь серьёзного занятия, он всегда его находил: растлевал молодёжь, изучал труды по теории хаоса или занимался физкультурой.

Увы, в данный момент вокруг никого не было, а труды по теории хаоса он обычно и вовсе не выносил из дома. Зато из стены торчали два металлических крюка, очень удобных для упражнений.

На этот раз Лермонтов твёрдо решил побить все свои рекорды и подтянуться сто раз. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы явить миру мощь стальных мышц воина Хаоса. После такого подвига взрыв бомбы становился всего лишь формальностью, хотя и совершенно необходимой.

Первые пятьдесят подтягиваний прошли как обычно, но потом Владимирильич начал уставать. Более того, ему стало казаться, что он слышит какой-то голос — причём не где-нибудь, а в голове.

Как типичный безумец, Лермонтов дорожил своим умом. Поэтому он встревожился — но вовремя вспомнил, что находится в музее современного искусства, где неподготовленному человеку немудрено и свихнуться, так что лёгкая галлюцинация свидетельствует скорее о психическом здоровье.

К сожалению, галлюцинация была неинтересной. Голос бубнил что-то по-немецки, время от времени вставляя "fucking shit" или ещё что покрепче. Владимирильичу это надоело.

— Do sviazy, vperred, comrade, — поприветствовал он галлюцинацию, подтягиваясь шестидесятый раз.

— Это что ещё за Arsch mit Ohren? — невежливо отозвалась галлюцинация. — Что ты такое?

— Я воин Хаоса, — представился Лермонтов, тужась.

— А почему у тебя чёрная рожа и белые руки? — продолжал голос.

— Краска слезает, — процедил сквозь зубы Владимирильич: очередное подтягивание далось ему с трудом.

— Какой-то ты fragwürdiges Braunarsch, — процедила галлюцинация. — Что ты здесь делаешь?

— Упражняюсь, — выдохнул Лермонтов.

— Это-то я вижу, — недовольно пробурчала галлюцинация. — Я спрашиваю, почему и зачем ты находишься именно в этом месте именно в это время?

Владимирильич решил, что с галлюцинацией можно быть откровенным.

— Собираюсь взорвать атомную бомбу, — выдавил он из себя на выдохе, потом глубоко вдохнул, напружинил мышцы и снова потащил своё массивное тело вверх.

— Любопытно, — удивилась галлюцинация. — А, ты, наверное, помощник моего носителя. Ну, тогда ты зря стараешься. Видишь ли, бомбу взорву я.

— В бомбе… таймер… не включён, — оскалив зубы, Лермонтов выжался семьдесят седьмой раз. Обычно в этот момент к нему приходило второе дыхание, но галлюцинация мешала сосредоточиться на скрытых резервах организма.

— Сейчас я как раз его включу, — самодовольно сообщил голос. — Но мне нужно сконцентрировать внимание. Манипулировать электронными схемами на таком расстоянии трудновато даже с моими способностями. И ещё ты меня отвлекаешь своим дёрганьем. Может, убить тебя? Хотя ты и так умрёшь, как и все люди в этом городе.

Лермонтов ничего не ответил: наступил самый ответственный момент, когда силы, казалось бы, уже на исходе, а до результата ещё далеко.

— Мне нравится твоё хладнокровие, — признал голос. — Ты только что понял, что не успеешь спастись, и всё-таки продолжаешь свои дурацкие упражнения. В этом есть нечто достойное. Чем бы тебя вознаградить? Пожалуй, я дам тебе закончить.

Владимирильич кивнул. Говорить он не мог, все силы были сосредоточены в стальных мышцах рук, судорожно сжигающих остатки аденозинтрифосфата.

— А пока я расскажу, что будет дальше, — продолжал голос. — Сначала — вспышка и мощный поток радиации. Все, кто находится здесь, а также поблизости, умрут. В том числе и мой носитель, который мне изрядно надоел. Но мои собственные клетки от радиации только крепчают. Тогда я овладею остатками его тела и сожру его — как бифштекс. Он, кстати, будет изрядно подрумяненным. Потом я выберусь из его тела и начну пожирать трупы. Мои клетки усвоят всё. Когда я вырасту до размеров тираннозавра, я начну размножаться. Я создам множество мутантов и уродов, целую армию, и она под моим гениальным руководством захватит, наконец, эту маленькую планету.