Сергей Лукьяненко - Фантастика 2006. Выпуск 2

— Почему — все? На кровати спали отец с матерью, мне на лавке у окна постелили.

Иен с сомнением посмотрел на лавку.

— Я же тогда меньше был, дубина, — сказал Трикс. — А у дверей спал капитан стражи… Вся челядь — в малой гостевой. Ну и прислуга во дворе и на конюшне…

В дверь постучали, но открыли, не дожидаясь разрешения. Вошел крепкий мужик в полинявшей ливрее цветов барона Галана: возвышенное желтое на благородном синем. Перед собой он держал здоровенную деревянную лохань, полную горячей воды. Следом суровая немолодая особа несла два полотенца и ковшик с куском травяного мыла.

Трикс приободрился. Все-таки подобающие почести ему оказывали. Как только слуги вышли, Трикс разделся и бесцеремонно залез в лохань.

— А я? — обиделся Иен.

— Ты сегодня уже купался. Забыл? И вообще, оруженосец всегда моется после своего господина.

Иен засопел, пробормотал, что раз уж он сегодня купался, то ему бы и вымыться первому. И уселся у окна, разглядывая двор замка.

Трикс намылился, с особым удовольствием взбил пену на голове. Подумал, что обливать господина водой — дело оруженосца, но приказывать Иену ничего не стал, а сам взялся за ковшик. Все-таки оруженосец у него пока неопытный, низкого происхождения и потому от природы непочтителен.

Приведя себя в порядок, Трикс вытерся грубым, но чистым полотенцем, оделся. Сказал:

— Можешь помыться, мой верный оруженосец.

Иен нагнулся над лоханью, подозрительно посмотрел на покрытую грязной мыльной пеной воду. Сунул в воду палец, внимательно изучил и вытер о штаны:

— Я, наверное, мыться не буду. Я уже мылся сегодня. А два раза в день — это плохая примета.

— Как хочешь, — Трикс не стал спорить. Это даже хорошо, что оруженосец будет чумазее своего господина. — Когда начнется торжественный ужин в мою честь — встанешь за спиной, понял? Когда я подниму правую руку, подашь салфетку. Когда протяну тебе тарелку — можешь все доесть, прежде чем передать лакею. И не забывай подливать вино, понял?

— Понял, — грустно сказал Иен.

— Ты не бойся, — успокоил его Трикс. — Я съем половину, а остальное отдам тебе. А будешь подливать вино, допивай остатки из бокала. Я скажу, что это знак моей особой милости.

Иен повеселел.

Барон-рыбак совсем не изменился с тех пор, как Трикс с родителями гостил в его замке. Только пузо выросло еще больше, лицо стало багровее, нос покрыла красная сеточка жилок. Галан восседал на позолоченном деревянном троне. Маленькую баронскую корону, золотой ободок с одним-единственным красным камнем, он только что снял и вытирал со лба пот.

Но взгляд барона остался цепким, умным, памятливым. Он мимолетно глянул в сторону остановившихся перед троном ребят — и Трикс понял, что его узнали.

Узнали, но промолчали.

Баронские чада с домочадцами, сидящие за накрытым к ужину небогатым столом, тоже молчали. И жена — тощая, носатая, с зачесанными в гладкий узел черными волосами. И двое младших детей — сын лет десяти и девочка лет семи. Старшие служили оруженосцами, или пажами при домах соседних баронов, младших кормили няньки, к столу их не звали. И два младших брата барона — тоже толстые и пропитые, а по причине безземелья и безденежья к тому же еще и мрачные. И капитан баронской стражи — мужчина бравый, весь в шрамах, но в небогатых доспехах и с нервно дергающимся от старой раны правым веком.

Колдуна у барона-рыбака не было. Колдуны не любят селиться в нищих замках мелких баронов. А замок был беден — витражи в окнах потемнели и почти не пропускали свет, с трона кое-где отстали тонкие листочки сусального золота, ковры под ногами протерлись, в канделябрах горело по одной свече, да не восковой — сальной…

Тор Галан медлил. Облизнул губы. Покосился на жену. Поднял взгляд к закопченному потолку. Уставился на носки своих туфель.

Трикс ждал. Либо Галан решится признать беглого наследника, либо объявит самозванцем. Если не признает… ох, кончилось бы дело одними лишь плетями…

Барон-рыбак вдруг улыбнулся, просветлел — и сразу стало понятно, чем он заслужил прозвище «добрый барон».

— Трикс! Трикс Солье, мой мальчик! Ты жив!

Трикс облегченно выдохнул, только сейчас обнаружив, что у него вспотели ладони.

Барон, приподнявшись в кресле, пристально посмотрел на него:

— Кто твой спутник?

— Иен, верный оруженосец! — отчеканил Трикс.

— Достойный оруженосец! — одобрительно сказал барон. — Не бросить своего господина в беде — славный поступок, который украсил бы и зрелого мужа благородных кровей… Идите же ко мне, дети!