Генри Олди - Золотарь, или Просите, и дано будет...

— И все шутят одинаково, — легко продолжил Чистильщиков цитату. — Извините, благородный дон, я не сразу вас понял. Юзер-инфо?

— Разная чушь. Инопланетянин. Ничего ценного, кроме дня рождения. Щенок, двадцать лет. Если не соврал, конечно.

— Ладно, я пробью по своим трубам.

По трубам. Другой сказал бы: по каналам. А каким тоном он произнес: «Где вы эту пакость обнаружили?» В комнате сразу завоняло, словно на той стороне открылся привокзальный нужник.

Дорога под землю, где лежат трубы.

Надо найти способ оградить себя от несомненного обаяния Чистильщикова. Три минуты беседы, и ты готов довериться незнакомому человеку. Он вежлив, предупредителен, он читал те же книги, что и ты. Он хочет помочь.

Вы — одной крови.

Будь осторожен, Маугли. Сожрут лягушонка с потрохами…

— Где это произошло? — спросил Золотарь. — Вы в курсе? Я хотел узнать у следователя, но забыл. Случаем, не на Петровского? Возле «Рио»?

— Нет. Пушкинский въезд. Шестой дом, подворотня у магазина парфюмерии.

— Когда?

— Утром. В районе одиннадцати. Точнее не скажу.

— Откуда вы все это знаете?

— Вы не доверяете мне, Александр Игоревич. И правильно делаете. Не бойтесь, мы с вами не обсуждаем ничего, что могло бы причинить вам вред. Я получил эти сведения в милиции.

— Кто вы?

— Ассенизатор.

— Я не расположен к шуткам.

— Понимаю. Но я действительно ассенизатор. Ассенизационная служба «Авгиевы конюшни». Поверьте, юмора здесь меньше, чем кажется на первый взгляд.

— Выгребными ямами заведуете?

Проснулась злость. Если бы Чистильщиков стоял напротив, Золотарь бы его ударил. Хотя «ударил» — это фигура речи. Обругал? — тоже вряд ли. Ну хорошо, всем видом показал бы, что собеседник переступил черту. Ассенизатор, которому менты докладывают обстоятельства дела. Бас, рост, красивые глаза — отчего ж не доложить?

— Заведую, — вздохнул Чистильщиков. — Ох, и вонючая у меня работа, Александр Игоревич! Не шанель, нет, не шанель. А что делать? Кому-то ведь надо… Извините, мне пора. Будут новости — отзвонюсь. Ну и вы нас не забывайте.

— Погодите! Мне сообщать капитану?

— О чем?

— Про ублюдка!

— Не беспокойтесь. Я сам все передам. И ссылку перешлю. До свиданья!

Гудки.

Некоторое время Золотарь сидел, глядя в окно. Ночь, улица. Фонарь. Аптеки нет, зато есть «Second hand». Хорошо бы выпить. В такой ситуации герой всегда пьет. Виски, коньяк; текилу. Ром и кальвадос. В баре нашлась початая бутылка водки, куда для аромата были добавлены корочки лимона. Сойдет, мы не герои.

Мы так, погулять вышли…

Он выпил пятьдесят грамм, поморщился и зашлепал на кухню. Мысль о яичнице была очень привлекательной. В холодильнике есть кусок сала. И лук. Готовя еду, он вслушивался, не зазвонит ли телефон. Пусть это будет бывшая. Пусть она скажет, что с Антошкой все в порядке.

Никто не позвонил.

«…Эльдар и Берендил сошлись в центре арены. Их мечи уперлись друг в друга напружиненными лезвиями. Взгляд первого уткнулся в глаза второго, а затем Эльдар вышел из трудного положения прыжком через голову назад. Юноша чуть не упал, но успел отразить клинок, намеченный в шею. Мечи закружились в причудливом танце, который так восхитил пьяного менестреля, что он вскочил с насиженного места…»

Как будем спасать «напружиненные лезвия»? Написать без затей: их мечи скрестились? Автор заругается. Скажет: примитивно. Для Берроуза, значит, не примитивно. Для Муркока, для Вальтера Скотта… Нет, у Скотта иначе:

Ладно, сделаю художественный образ: «Их мечи скрестились, упруго подрагивая.» Гению понравится. Ему по душе эротические аллюзии. А что взгляды мечей, один из которых уткнулся? Тоже скрестились? Нельзя, тавтология. Ну, допустим, взгляды встретились. Мечи скрестились, взгляды встретились…

И разошлись, как в море корабли.

С прыжком через голову назад все ясно — обратное сальто. Если угодно — ловкое обратное сальто. Потрясающе ловкое, энергичное, самое обратное в мире сальто. Каждому существительному — по три прилагательных. Во-первых, это красиво…

Телефон громко запротестовал.

— Да! Слушаю!

— Саша! Антончик очнулся!

Раньше я готов был убить бывшую за «Антончика». Слышать не мог. Бесился, так раздражало. А сейчас — ей-богу, расцеловал бы.

— Как он?

— Доктор говорит, выкарабкается. Сашенька, я всю ночь не спала, молилась… Это знак. Я сердцем чую, это знак нам с тобой. Мы неправильно живем. Нет, ты не подумай, я тебя назад все равно не приму. Я о другом. Нам надо пересмотреть все, абсолютно все…