Марфа Московская - Игра

Ночь. Солнце еще ворочается во сне, где-то за горизонтом. С северо-запада быстро наступают облака, затягивая звезды. Темно и холодно. Отломанный хвост покоится, как гроб хрустальный, на куче поваленных деревьев.

Я села. Голова гудела, словно потревоженный улей. Вздохнула всей грудью свежий воздух и закашлялась – наверное, отбила легкие. Место падения мрачно обступила низкорослая, утопающая в снегу тайга. В двухстах метрах севернее догорал самолет. Предутрие было сковано морозом, колючий ветер со снежинками быстро привел мои мозги в чувство.

Дверь в туалет вылетела от страшного удара, я теперь сидела на ней, медленно коченея.

Наверное, от этого и включилось сознание. Думается, тело мое основательно побито, однако мороз сыграл роль анестезии, и жить вполне можно. Я оглянулась – рядом смутно чернели еще какие-то тела, словно тарантулы, разбросанные на сером ватмане. Я подползла к ближайшему – это была Маша. Изо рта у нее тихо курилось – жива!

После осторожного похлопывания по щекам Машка открыла глаза.

– Где я? – спросила она.

– Отель пять звездочек. С приземлением вас, сударыня! – невесело ответила я и потащила ее к хвосту – все-таки помещение, какое никакое. Все были в шоке, и, может быть, поэтому не замерзли сразу. Я посадила Машку на уцелевший унитаз и прислонила к стенке, как куклу. Она вытаращила мутные глаза:

– Марфа! Это ты?! Или у меня предсмертный глюк?

– У тебя болит где-нибудь?

Вместо ответа она дотронулась до груди и снова опустила веки. В нескольких метрах послышался слабый стон. Пожилой мужчина елозил по снегу на карачках, растерянно шаря одной рукой по сторонам; вторую он прижимал к себе, кривясь от боли. На лбу у него виднелась глубокая царапина, из которой сочилась кровь.

– Мои очки… Где мои очки? Боже, холодно-то как!

– Дед! Какие, к черту, очки? Благодари Бога, что вообще жив остался!

– Еще неизвестно, к лучшему ли это! – раздался сердитый баритон. Я испуганно оглянулась.

Прямо за моей спиной стоял Никита, яростно растиравший себе уши – шапки на нем не было.

Он ошарашено уставился на меня:

– Марфа? А ты что здесь делаешь?! О Господи, я только что видел Машку. Я уже ничего не понимаю! Как вы оказались в этом самолете?

– А, Машка отдыхает. Несколько ушибов, и, кажется, перелом ребра. Все очень просто – она следила за тобой.

– А ты за кем следишь?

– За ней… Черт! Кажется, она хотела грохнуть твою любовницу. Я не имела права выпустить ее из-под контроля. Но любовница так и не явилась, чему я очень рада. Кстати, ты знал, что твоя невеста лежала в больнице?

– Да… Хотел приехать – не посмел… Я урод, но ничего не могу изменить. Это сильнее меня.

Ты не бросай ее, ладно? – он виновато опустил глаза.

– Бедная Машка… Только оклемалась, и вот опять вся побитая. А почему ты один?

– Я не один. Моя женщина – со мной.

– Но ты садился без нее! Или она летит отдельно?

– Она летела в моей сумке… Пойдем, я тебе все покажу…

Я открыла было рот, но так ничего и не сказала. "Расчленил!" – пронеслось в голове.

Мы подошли к обломку хвоста, рядом с которым, с подветренной стороны, что-то темнело. Я нагнулась, присмотреться. Нет, не может быть…

На толстом шерстяном шарфе лежала абиссинская кошка, в полной отключке. На оскаленной морде у нее запеклась кровь, глаза были наполовину затянуты пленкой. Абиссинка едва дышала, было видно, что одной лапой она уже там.

Глядя на беспомощную Герду, я испытала ряд самых противоречивых чувств.

Не хитрая ли Бастет сохранила кошке жизнь, видя столь рьяное служение ее воле? Каждый молится своим богам, как может. Она, видимо, молилась особенно усердно, но кто же из небесных подбросил мне это полумертвое существо, уже успевшее еще наломать дров? Неужели это именно она отняла жениха у Машки… Горечь в глазах Ника неподдельная – успела-таки, видно, нырнуть глубоко в его тело. Много ли мужику надо? Подлая кошка не сумела добраться до меня, и чья-то игривая рука направила ее так, чтобы укусить с другой стороны, там, где никто и не ожидал.

Не так я думала встретить своего старого врага! Мне казалось, что это произойдет неожиданно, но в открытом бою, нос к носу, глаза в глаза… В бою, исход которого не определен, однако противники честны в своем противостоянии. Но коварный виток судьбы – и враг лежит, бессилен, в ожидании высшего – моего – приговора. И теперь достаточно одного движения, чтобы покончить разом со всеми неприятностями. Она все равно умрет. Надо просто оставить ее в лесу… Как ущербного младенца… Не марая рук и совести.