Евгений Филенко: Роман века

Староста кружка, личный рагозинский враг, принес влажную от слез рукопись и сам пал Рагозину на грудь, шепча признания в любви и коря себя за бездарность, какую ему, видно, не изжить до конца дней своих… Рагозин утешал его как мог, но результата не добился. Рыдающий староста ушел в ночь, и только спустя неделю сыскался в психиатрическом диспансере, куда влип за суицидальную попытку — случайные прохожие буквально выцарапали его из-под колес товарного состава.

Ночью о романе Рагозина заговорил «вражий голос», правда — не без своеобычной язвительности, не без традиционных нападок на советское книгоиздание.

Все происходящее виделось Рагозину в каком-то сверкающем тумане. Он жил, будто во сне, и мелочи быта в этих грезах затейливо переплетались с фантастическими, немыслимыми доселе событиями.

— Старик! — звонили ему малознакомые или полузабытые. — Читал, читал… Ты знаешь, тут можно завидовать, можно нет, но ничего от того не изменится. Факт, как говорится, объективный, данный нам в ощущениях… Ты куда его? В «Новый мир» или «Наш современник»?..

Рагозин еще не решил. При мысли, что нужно куда-то свое детище определять, у него сводило конечности. Но для себя, впрочем, он уже твердо решил: только не в журнал! Урежут, пригладят, кое-где допишут — с ним такое приключалось… Рагозин был патриотом родного города и, соответственно, родного издательства, где ни разу еще не публиковался и даже не бывал, и которое мнилось ему неким феерическим, ирреальным замком из хрусталя и мрамора, полным волнующих коридоров и колдовских тупиков, зловещих подземелий и ажурных галерей, где обитают возвышенные, благородные рыцари, готовые пойти на подвиг и смерть во имя торжества Мысли Начертанной…

Телефон тарахтел не умолкая, будто его прохватила какая-то особая телефонная лихорадка.

— Миша, — услышал Рагозин этот размывшийся в памяти за сотворением романа, а когда-то любимый, до боли, до сердечной колоты пронизывавший все его существо голос. — Я прочла. Ты победил. Я глупая, мелкая, недоразвитая поденка. Я действительно никогда тебя не ценила. Сейчас уже ничего не вернуть, не исправить, что сказано — то сделано, и все же я хочу, чтобы ты знал… Ты был прав. Человек не может разделиться сам на себя. Либо он творец, либо глава семьи. Добытчик, охотник на мамонтов… Как все это недостойно тебя! Слышишь? Да, многое поругано, многое утрачено, и все же… Скажи только слово — и я вернусь. Ты меня понял, Миша?..

Рагозин молчал, глотая слезы. У него теперь постоянно глаза были на мокром месте.

Наиболее невероятное, как правило, накатывало по утрам.

— Энск? — спросила взволнованная телефонистка. — Ответьте Нью-Йорку!

— Какому Нью-Йорку?! — опешил Рагозин спросонья.

— Какому, какому… У нас один Нью-Йорк, столица Америки.

Рагозин не успел возразить, что столицей Америки был другой город, как в трубке заговорили сразу двое. Один — на невнятном английском, из которого Рагозин, несмотря на спецшколу, ни хрена не понимал, а другой на недурном русском, хотя и со странным, неуловимым акцентом.

— Мистер Рагозин, с вами говорит писатель Артур Хейли. Он только что прочел ваш роман в компьютерном переводе и сожалеет, что не знает вашего языка и не разбирает вашего почерка. Вероятно, многое при машинном переводе было утрачено, хотя в отдельных местах даже компьютер ничего не смог исказить…

— Как к вам попал мой роман?! — возопил Рагозин, памятуя о каких-то возможных в этой связи неприятностях.

— О, это отдельный вопрос, который нам не хотелось бы обсуждать по телефону… Во всяком случае, мы уважаем ваши законы, чтим Всемирную конвенцию об авторских правах и не собираемся публиковать ваш прекрасный роман в обход вашего согласия.

— Марвеллес, уандерфул!.. — подтвердил мистер Хейли.

— Мистер Рагозин, мистер Хейли предлагает вам свое содействие в скорейшем издании вашего прекрасного романа в его, мистера Хейли, переводе и просит вашего разрешения на переговоры с вашим литературным агентом…

У Рагозина не было никакого агента, хотя такую роль с успехом мог бы разыграть его друг. А пока он не стал распространяться на эту щекотливую тему.

— Спасибо мистеру Хейли, — сказал он. — Но есть загвоздочка… Дело в том, что мой роман пока не издан в нашем городе. Я еще не носил его в наше издательство.

— Ф-факед совьет паблишерз!.. — взвыл мистер Хейли.

— Мистер Рагозин, мистер Хейли не понимает, разве ваши издатели еще не предложили вам достойных условий публикации?

Читать дальше