Станислав Коронько - Игрушка богов

— Знаешь, Изя, в кофеварке и то больше благородства и достоинства, чем в тебе.

Ты презираешь меня?

— А что же мне ещё остаётся?

Обратить взор в себя самого и задаться вопросом, почему в моём прошлом теле я хотел отстаивать Наутику до конца, а в твоём- бегу отсюда.

— И почему же это так?

Знаешь, каждый из наместников, бывший моим телом, оставил мне частичку себя. Я постигал и познавал личность каждого человека, впитывал в себя их воспоминания, опыт, стремления. Сначала я сделал это просто из интереса, чтобы понять, как это- быть человеком. Личность владельца моего первого тела не вызвала у меня ничего, кроме отвращения, но вот второй поразил меня. Он был странствующим актёром и многое повидал, на досуге он выдумывал пьески и находился в постоянном духовном поиске. Именно благодаря ему люди перестали быть для меня просто материалом, из которого надо вылепить идеального человека будущего, а стали личностями. Тогда-то я и стал перенимать модель поведения других людей. Дабы их настоящие «я» могли спать более-менее комфортно и не чувствовали бы себя заложниками, запертыми в своём же собственном теле. Так вот, прошлый наместник был бойцом. Не слишком умным, но отчаянно храбрым. Именно он покушался на меня в его бытность Игроком. Из восьмёрки подосланных ко мне убийц, лишь у него одного хватило духу вытащить кинжал и напасть на меня. Остальные же даже не пытались. Кто-то просто трусил, кто-то не мог устоять перед перспективой стать наместником.

С тобой же всё немного сложнее. Я пока что не сумел познать тебя до конца, и мне это только предстоит, но уже сейчас я могу сказать, что ты старательно пытаешься подавить свою природу и заставить себя действовать из сознательных побуждений, а не руководствуясь инстинктивными порывами. Во главе ты ставишь моральные принципы и стараешься следовать только им. Это путь духовности и полного отречения от своего животного начала, это похвально, что ты ступил на него, это достойно восхищения. По замыслу древних именно таким должен быть человек и именно таких людей растят драконы.

Однако подавить себя полностью ты пока не сумел. Твои инстинкты, которым вторит твой разум, кричат, нет, буквально орут "Спасайся!" Ты настойчиво игнорируешь их зов и не хочешь признаваться, что идея сбежать неоднократно посещала твою голову. Я лишь озвучил её и скоро воплощу её в жизнь.

— И сколько возьмёте за консультацию, доктор? — мрачно спросил Тимур.

Бесплатно, уважаемый. Да, кстати, не подумай, что этой речью я завуалировано обозвал тебя трусом. Уже то, что ты продолжаешь отстаивать девчонку, доказывает обратное. Правда, мне совсем не понятна твоя упёртость в этом вопросе. Уже зная, что тебе не победить и не спасти её, ты всё равно цепляешься за малейшую возможность помочь ей и отказываешься смириться. И вот это очень странно. Ты бездумно угробил целый мир ради одного человека. Я представляю, зачем молодой парень может так рисковать ради одной девчонки, но вот у тебя я не нашёл насчёт её ни одной неприличной мысли. По крайней мере, за сегодня…

— Ах ты ублюдок… — задыхаясь от возмущения, произнёс Тимур.

Что ты думаешь обо мне- неважно. Но потрудись объяснить, что же связывает вас двоих?

На размышление Тимур не затратил и мгновения.

— Доверие и участие.

Что-что? Как это?

Тимур приготовился было разъяснить хранителю смысл этих двух слов, но не успел. Вместо него ответила Диана:

Вот так.

Только-только Тимур подумал, что два голоса в своей голове- это уже перебор, как тьма вокруг него исчезла. Он словно бы моргнул, находясь в одном месте, а, когда веки поднялись, очутился в совсем другом- очень странном, порождённым безвестным, давно забытым художником. Картина была знакомой, но вот вспомнить, где она встречалась и кто её автор, не получилось бы ни за что. Это было воспоминание из давно забытого детства, сюрреалистическое видение погруженного в дрёму разума- длинный, прямой коридор, выложенный из мокрого, серого камня. По обе его стороны- ряд ржавых, железных дверей, находящихся на приличном удалении друг от друга. Между каждой парой дверей болтались конусообразные металлические плафоны, изливающие на пол пятачки тусклого света. Многие лампочки были на последнем издыхании- они мерцали, наполняя это место жутковатой атмосферой заброшенного подземного перехода между тюремными казематами. Можно было биться об заклад, что воздух в таком коридоре должен иметь затхлый, гнилой запах плесени. Но, к счастью, сознание Тимура милостиво избавило его от чувства обоняния.