Роланд Грин - Конан у Ворот Зла

— Это призыв к переговорам, — сказала Скира. — Думаю, что клан Змеи пообещает воинам клана Совы безопасный отход с этой территории в обмен на союз против нас.

Конан сплюнул:

— Гром бы разразил все эти пиктские интриги! И как ты думаешь, сумеют ли они договориться объединить усилия против нас, а возможно, и против статуи?

Скира ничего не ответила, только придвинулась ближе к киммерийцу. Однако в свете вспыхнувшей молнии он прочитал ответ на ее лице.

— Кром! Чтоб я в следующий раз полез через Ворота Зла за бабой! Да пропади они все пропадом! — Он посмотрел на Скиру: — Надеюсь, твой папаша понимает, что сейчас он наша единственная надежда?

— Он сделает все, что боги позволят ему сделать.

— Тогда нам остается надеяться на то, чтобы боги сегодня ночью явили ему и нам воистину божественную щедрость в этом попустительстве.

У Скиры сложилось впечатление, что в ее отсутствие Лизениус не сотворил никаких новых заклинаний, за исключением разве что заклинания, касающегося себя самого. Девушку не беспокоили сейчас ни чужие глаза, ни длинные языки. Ей не было дела до того, что станут болтать, когда она встретится с отцом. При ее появлении отец собрал остатки разума, какие еще сохранялись в его мозгу, затуманенном магией, чтобы приветствовать дочь. Он нежно обнял Скиру, но она почувствовала, что тело его холодно, а руки и ноги дрожат.

— Я рассчитываю освободить нас от пиктов, — сказал Лизениус, — с помощью кристалла Траза…

— Если это поможет нам, я согласна. Но кристаллом должна воспользоваться я, — ответила Скира.

— Так ты продолжаешь утверждать, что это женская магия?

— Я соврала тебе в первый раз, когда сказала, что уверена в этом, — ответила она, с трудом глядя отцу в глаза. — Но теперь я и в самом деле уверена, что это правда. Если ты сам попытаешься воспользоваться кристаллом, ты можешь умереть. А если и останешься в живых, то врад ли заклинание сработает.

— Скира! Когда ты лжешь мне ради моего собственнош блага, почему меня это не удивляет?

— Возможно, потому, что это не в первый раз. Правда, раньше это случалось ио мелочам, — ответила Скира. Она подняла гдаза, и сердце ее возликовало. Она увидела скупую улыбку на лице отца.

— Если я не могу воспользовалться кристаллом, то мне придется найти какой-то другой способ подчинить себе статую. Но для этого мне понадобится кровь. И не просто кровь, а кровь воина.

Конан нахмурился. Это придало его и без того суровому лицу не просто угрожающее выражение. Оно стало страшным. Скира положила руку на плечо отца, как бы упрашивая еще больше не ухудшать ситуацию. Скира знала Лизениуса и знала Конана. Кроме того, мрачное выражение на лице гиганта киммерийца не сулило ничего хорошего.

— Так почему бы тебе попросту не попросить, скажем, моей крови? — произнес Конан удивительно ровным голосом. — Я думал, что чего-чего, а крови статуя получила предостаточно.

— Но не крови человека, у которого нет «голоса-призрака», — отозвался Лизениус. — Как бы то ни было, Конан, но я должен попросить у тебя крови, а заодно взмолиться: не проливай в ответ мою кровь. Это не принесет тебе вреда. Разве что случайно.

— Похоже, колдовство всегда остается грязным делом. Что-то не приходилось мне встречать колдуна или колдунью, которые не лгали бы с удивительной легкостью, лишь бы спасти собственную задницу или добиться того, что им нужно. Скира, а ты что скажешь?

— Я не знаю, что на это сказать.

— Я не об этом. Своего отца ты знаешь лучше, чем я.

— Да, Скира, говори свободно.

— На твоем месте, Конан, я бы дала кровь.

Он кивнул, и Скира поняла, что этот кивок равнозначен торжественной клятве.

— Сколько?

Лизениус вытащил маленький серебряный кинжал:

— Столько, чтобы покрыть лезвие этого ножа. Но кровь должна быть из свежего пореза.

— Давай, Скира, валяй! Режь! — сказал Конан. — Но поторапливайся. Не забудь про пиктов. Эти дети греха могут сговориться в любой момент и напасть прежде, чем мы покончим со всем этим колдовским дерьмом.

Скира вытащила свой кинжал, проверила на ногте остроту, а затем полоснула киммерийца по руке, поверх царапин и мелких, уже заживших порезов, пересекая с полдюжины старых шрамов. Этот человек, вдруг поняла Скира, повидал в жизни столько войн, участвовал в стольких битвах, сколько с лихвой хватит двоим, если не десятерым.

Потекла кровь, обычная человеческая кровь. Почему-то Скире думалось, что она должна быть зеленой или игристой, подобно некоторым немедийским винам. Или вообще какой-то необычной. Слишком уж странным, непохожим на обычных людей был гигант киммериец.