Александр Гейман - Жадная

Александр Гейман

Ж А Д Н А Я

1. Знает север, и запад, и юг, и восток, Знает лотос и Африка, танец и слово, И не знает никто - То, пришедшее То, Что и я знал когда-то - пришедшее снова.

I.

2. Стены стали прозрачны, как льдинки стекла. Я ходил и все видел, что делали люди. Как варилась еда, как из кранов вода Выбегала и с плеском текла по посуде;

3. Как меж бульков супных и пахучих паров В этих кухнях вечерних и комнатах тесных Не людские толклись, но желанья - богов Проникали в сознанье под видом телесных;

4. Как из дальнего неба незримо летел - Дождь его не гасил, не захлестывал ветер Огонек - и сиял между сближенных тел, Ярко вспыхивал вдруг - и вот так входят дети;

5. А другой в тот же час через два этажа Выбирался наверх из развалины тела И над ним зависал, потрясенно дрожа, И мигал, постигая, мерцал оробело.

6. И во свете таком, кто был некогда здесь, Словно струйку песка из руки выпуская, Жизнь по дням рассыпал и пытался расчесть В чем итог и неволя, и правда какая.

7. Ну, а я - я не дрогнул под вихрем картин, Под слепящим напором сияний и радуг, Я позволил протечь им - и был господин Новых чувств и имен, и волшебных догадок.

8. И тогда, соблюдая мой звездный расклад, Из высокого дома десятого знака, Тур с тюленьим хвостом, серебрист и крылат, Мне предстал Козерог, серафим Зодиака.

9. Многих не было слов, - вещий мой проводник, Едва я согласился на то восхищенье, Мигом тронулся в путь - вот когда я постиг Чудо скорости высшей и тайну движенья.

10. Как бы с некой горы я все дальше скользил В мельтешении вспышек, но звуков не слыша, Мой диковинный ангел меня возносил Быстрей звука и света, и мысли - и выше.

11. На равнине, подобной прозрачной луне, У тишайшего моря была эта встреча. Лик не явлен мне был, но шел голос ко мне: - В чем желанье твое? - загадай, человече!

12. - Не небесных богатств, и тем ниже - земных, Не бессмертия, не исцеленья болезней, Но сочти мои дни - и позволь прожить их, А потом - пусть не будет: пускай я исчезну.

13. Такой выбор я сделал - и передо мной, Как бы повести некой, но только воочью Проходили страницы одна за другой, Назначая судьбу, а быть может, пророча:

14. - Кому жизнь не важна, но желанен уход, Кто взыскует конца, а не знает свободы, Тот вернется опять. Много вод утечет. Будет много смертей - но не будет ухода.

15. Будешь стражем немыслимо дальних миров, Всех врагов поразишь, никого не пропустишь, Но однажды взгляд кинешь из-под облаков И не сможешь лететь, задохнешься от грусти.

16. Будешь племенем джан в каракумских песках, Ночью будешь тайком пробираться в селенья И с собаками ссориться из-за куска, И на плеть нарываться, воруя поленья,

17. На земле твои женщины будут рожать И детей оставлять на пути каравана, Будешь мучиться жаждой, терпеть, выживать, А потом ты рассеешься в буре песчаной.

18. Взойдешь сорной травой на полях бедняка, Корень пустишь глубоко в решимости злючей, Но под ругань твой корень порушит рука Закаленным железом, что тверже колючек.

19. По великой реке поплывешь кораблем И, раззява, на камни напорешься днищем, И осядешь на дно, где затянет песком Твой гниющий остов, как травой - пепелище.

20. Когда зимние воды душней табаку, Когда в воздухе стынет ледышкою возглас, Ты у лунки всплывешь и в глаза рыбаку Станешь пялиться снулою щукой безмозглой.

21. Темной елью подымешься ты - и опять Тебя срубит топор - и полнейшим чурбаном Ты отправишься в угол скучающе ждать Жира беличья вкус на губах деревянных.

22. Станешь сном моряка о родимой земле И забудешься утром под пение птицы, Так и будешь блуждать в фиолетовой мгле, Кто приют тебе даст, кто позволит присниться?

23. И быть может, средь столь же ненужных теней В междуцарствии мира, пустом и бесплодном, Ты поймешь наконец, что по правде ценней Уходить или быть, а ещё - быть свободным.

24. И когда урок выучишь этот, когда Дух возвысишь ко мне и свой разум умножишь, А ещё - рассмеешься душою, - тогда Исчезай, - если только захочешь и сможешь.

25. - И все верно, - так было. Я долго болел Недержаньем унынья и порчей здоровья, Умирал то и дело, о ближних скорбел, А порою впадал в проливание крови.

26. Как последний дурак, я остатки ума Изводил на напраслину бед ежечасных, То делами паршивел, язви их чума, То ещё умудрялся влюбиться несчастно,

27. То смиреньем недужил, как щепка, иссох... И задумался я, книгу жизни листая: Как же так, я такой был сияющий бог, А до ручки дошел, ни за что пропадаю!