Сергей Синякин - Пространство для человечества

— Это он с одиночества, не иначе, — сказал Староверов. — Но хитер Серега! Ох хитер! Я тоже обратил внимание на пропуски, но думал, что он просто ничего не писал. Вел дневник от случая к случаю. А оказывается, он все посчитал, крамольные мысли своим соседям паукам оставил.

— Но ведь в чем-то он прав, — задумчиво отозвался Крикунов. — Человек и в самом деле существо крайне жестокое. От него нет спасения даже собратьям. О том времени я вообще ничего не могу сказать. Не был, не знаю.

— Я в том времени жил, но тоже промолчу, — пожал плечами старик. — А насчет человечества… Что ты хочешь, Лева? Человечество еще не вышло из детсадовского возрастай Это кажется, что мы умные и рассудительные, на самом деле — мы юные беззаботные дураки, которых природа будет воспитывать и воспитывать. Я одно время знаешь над чем задумывался? Вот почему человек биологически не совершенствуется? Почему эволюция остановилась? Какими мы были пять тысяч лет назад, такими и остаемся. Знаешь эту историю с Уоллесом? Соратник Дарвина самостоятельно пришел к теории эволюции, а потом от нее отказался, потому что не смог объяснить, откуда с точки зрения эволюции у человека человеческий мозг. И почему этот мозг абсолютно не изменился с древнейших времен. У некоторых питекантропов он даже потяжелее был, чем у многих современных политиков из Большого мира. В науке эту историю не любят вспоминать. А зря. Ведь в самом деле пора задать себе вопрос, как эволюция повлияла на развитие человека? Что в нем изменилось?

— А что-нибудь изменилось? — с жадным любопытством спросил Лев.

— Протезы усовершенствовались, — мрачно сказал Старик. — Слуховые аппараты появились хорошие, приборы инфракрасного зрения изобрели, чтобы видеть в темноте. Механические ноги и руки придумали. Одни протезы. Социум меняется, технические и научные знания растут, а вот биологическая сущность человека не изменилась ни на йоту. — Пожевал синие губы и добавил: — До последнего времени.

— До последнего времени?

— Так точно, — сказал Староверов, и на его лице появилось подобие улыбки. — Появились микрики, и был совершен первый в мире искусственный эволюционный скачок.

— И что это значит?

— А это значит, друг мой, что вслед за эволюционными изменениями человека вновь грядут социальные потрясения.

— Доказали? — не глядя на вошедших, сказал Султанов. По круглому и полному лицу его гуляли красные пятна. — Значит, вы спасители, а Султанов — равнодушный к человеческой беде бюрократ, так? А вы, значит, спасители в белых одеждах, да?

Таманцев был готов к любому разносу, поэтому обидные слова не воспринимал — надо было терпеть. Терпеть во что бы то ни стало. Стоявший рядом Глебов обидчиво дернулся, но Андрей успел схватить его за руку.

— И что мне с вами делать? — поинтересовался Султанов. — Выносить ваше поведение на Совет? Не дождетесь, молодые люди. Мне в нынешней ситуации раскол в Совете не нужен. И оставить вас без наказания я не могу, иначе каждый будет считать, что волен поступать так, как ему вздумается. Так?

Он встал, подошел к следопытам, некоторое время задумчиво оглядывал их. Таманцев не сомневался, что решение уже принято, он Только не знал, что с ними решили делать, и надеялся, что наказание не будет излишне суровым. Ну отправят на полгодика в монтажники или строители. Можно и потерпеть.

— Так вот, дорогие мои, — сказал Султанов. — Мы тут посовещались, и я решил. Отправитесь на Материк. Ребята вы неглупые, пора приобретать специальности, которые требуются Району. Спорить не о чем, я своих решений не меняю. В институты вас примут без вступительных экзаменов, все уже решено, стипендию предприятие вам будет платить, а то вы, наверное, уже забыли, что такое деньги и на кой черт они существуют. Хоп?

Он посмотрел на вытянувшиеся лица парней и едва сдержал улыбку. Ему было жалко наказывать их, но отправка на Материк, по сути дела, наказанием и не была — надо было воспитывать специалистов для Района, и воспитывать их надо было из людей преданных, верных, а эта тройка как раз и доказала верность и преданность делу едва ли не кровью.

Таманцев закрыл глаза. «Четыре года, — с тихим отчаянием подумал он. — В лучшем случае три, и то если тебе разрешать сдавать предметы экстерном».

— Что, Миркин? — неожиданно улыбнулся Султанов. — Страшно?

— Обидно, — сказал Володя Миркин.

— Все. — Султанов вернулся за стол. — И благодарите Бояславцева, он за вас заступился. Иные вообще хотели отправить вас во внешнюю разведку к Суркову. Он отстоял, да. Давайте, ребята, идите, у меня сегодня еще много дел. Сегодня и отправляйтесь, чего зря по Поселку болтаться?