Кирилл Кудряшов - Эпидемия FV

Остальные, как и Сергей напряженно вглядывавшиеся вперед, чтобы не пропустить поворот, похоже еще не видели того, что настигало их сзади. Нет, не похоже — точно не видели. Ни у кого на лице не было выражения ужаса.

— Господи, — прошептала Марина, не в силах оторвать глаз от страшного зрелища. В это время Сергей как раз крутанул руль вправо, и машина начала взбираться на мост, открывая из окон по правому борту вид на две колеи железной дороги, растворявшиеся во тьме в стороне Медянска. Теперь приближающийся поезд увидели все…

Поезд походил на гигантскую волосатую гусеницу, вот только ощетинился он не тонкими волосками, а языками пламени. Все вагоны, кроме самого локомотива, пылали. Огонь вырывался из окон, цеплялся за стены вагонов, полз по крыше, оставляя позади поезда след из роя искр и клубов черного дыма. Он не ехал — он именно несся, наверняка давно побив все известные рекорды скорости для своего класса. Он исчез под мостом, и в тот же миг появился с другой стороны, стремительно уносясь дальше, в сторону Омска.

Поезд-призрак, душа которого сгорела в огне.

В тот миг, когда он проносился под мостом, Марину бросило в холод. Она почти физически ощутила, как внизу, под мостом, под машиной, под ней, беснуются лишенные покоя души умерших мучительной смерть. Как пытаются покинуть поезд, но огонь не отпускает их…

Строчки из давно забытого и пылившегося на полке альбома «Арии» сами всплыли в голове. Огненная стрела… Вот он, тот поезд, о котором сложена эта песня. Поезд смерти…

Кем были люди, на которых огонь набросился пока они спали, под равномерный стук колес? Многие ли из них сумели спастись? А многие ли умерли, выбрасываясь из поезда на полном ходу, спасаясь от обжигающих языков пламени?

Никто не сказал ни слова. Слова были лишними, и все равно не смогли бы выразить возникших чувств. Сергей вновь нажал на газ, вцепившись в руль побелевшими пальцами. Аня спрятала голову на Жениной груди. Даша тихо всхлипнула, закрыв ладонями лицо.

Горящий поезд исчезал вдали, уносясь в сторону Омска. Сколько душ он еще заберет с собой, нагнав другой поезд, или, еще хуже, домчавшись до самого вокзала… Поезд-призрак, привет из погибающего Медянска.

«Что случилось? — FV! Полное FV!»

Пылающий поезд отбил у него не то что охоту шутить, но и охоту вообще открывать рот. Не так он себе представлял эту поездку. Не бегством из родного города в траурном молчании, когда каждый замыкается в себе и борется с собственными страхами и сомнениями! Сейчас они должны были веселой толпой, балагуря и болтая о пустяках, подъезжать к санаторию, потом еще как минимум пол ночи провести на берегу Балаха у костра, говоря обо всем о чем угодно, но только не о смерти, не о FV.

А теперь… Получалось так, что они не едут отдыхать, а бегут, спасая свои жизни.

Он пытался пробудить в себе какие-то светлые чувства, убедить себя, что уже завтра, быть может, по телевизору или по радио они услышат о том, что в Медянске восстановлен порядок, и что не смотря на несколько десятков смертей, происшедших за эту ночь, ситуация под контролем. Он надеялся на это, но не верил. Горящий поезд, домчавшийся почти до самой границы Медянской области, говорил об обратном. О том, что в городе царят хаос и смерть. И что, быть может, утром они услышат по радио о том, что Медянска больше нет. Что неизвестный вирус за ночь убил все его население.

И что вирус уже в Омске, добравшийся туда на горящем поезде.

Будь ночь безлунной, они вполне могли бы не заметить поворота дороги, и так и улететь в возникший, вдруг, на пути Балах. Озеро, длиной в четыре или пять километров, и шириной как минимум в полтора, появилось перед ними будто широченное шоссе, или взлетная полоса военного аэродрома. Нет, космодрома из фантастических фильмов.

Сергей вовремя сбавил скорость, и прошел поворот, не отрывая взгляда от блестящей в свете луны поверхности озера. Ничто, ни малейшая рябь, не нарушали его покоя. Казалось, что Балах спит, утомленный за день рыбаками, то и дело достающих рыбу из его вод — из его тела, да ветром, лишь ненадолго переставшим гладить сонное озеро своей морщинистой рукой.

Картина была настолько спокойной и умиротворяющей, что за считанные секунды и «Голое безумие», и все, что с ним связано, остались далеко позади. Должно быть, тоже залюбовавшись прекрасным озером, и отстав от машины.