Ларри Нивен: Сборник рассказов

— Языковую. Я и не знал, что она была у него с собой.

— Он не закончил дегустацию земных алкогольных напитков. Не выпьете ли вы еще?

Я уловил, что он пытается осмыслить мои мотивы, и уловил, что он ошибается. Он решил, что я хочу воспользоваться проявленным им любопытством и всучить ему побольше выпивки за наличные. К тому же, с чего ему бояться меня? Какие бы интеллектуальные способности ни приобрел с помощью таблеток, через два часа от них и следа не останется.

Ставя перед ним стакан, я спросил:

— Что вы думаете о пусковых лазерах?

Наш спор принял весьма технический характер.

— Давайте рассмотрим особый случай, — помнится, говорил я ему, — предположим, цивилизация владела искусством звездных полетов в течение шестидесяти четырех тысяч лет. А, может быть, и в восемь раз дольше. А потом в главный океан планеты врезался астероид, наступил ледниковый период… — Так действительно случилось однажды, и он был об этом прекрасно осведомлен. — Но ведь природное бедствие не может стереть различий между разумом и животным состоянием, не правда ли? Если, конечно, бедствие не затрагивает непосредственно ткани мозга…

Сначала его удерживало любопытство. А потом уже я, я сам. Он уже не мог вырваться. Такая мысль ему теперь и в голову не приходила. Он оставался звездолетчиком, он был совершенно трезв и спорил с ожесточением евангелиста.

— Или возьмите общую посылку, — помнится, говорил я. — Существа, неспособные построить пусковой лазер, считаются животными, не правда ли? Но и сами «монахи» не застрахованы от возвращения в первобытное состояние. — Да, это он тоже знал. — Почему же вы не построите пусковой лазер сами? Если не можете, то ваш капитан и весь экипаж корабля — животные…

В конце спора говорил один только я. И все «монашьим» шепотом, звуки которого так легко различаются друг от друга, что даже мне, с моим неприспособленным человеческим горлом, не приходилось повышать голоса. И хорошо, что не приходилось: ощущение и так было такое, будто я наглотался использованных бритвенных лезвий.

Моррис оценил обстановку правильно и не вмешивался. Я ничего не мог передать ему ни словом, ни жестом, ни мысленным приказом, даже если бы сумел это сделать; его мысли были для «монаха» открытой книгой. Но Моррис знай сидел себе, попивая тоник без джина, пока я шепотом дискутировал с «монахом».

— Но корабль! — шептал тот, — Что будет с кораблем?…

Его агония была и моей, ибо первейшая обязанность капитана — спасти корабль любой ценой…

К началу второго «монах» дошел до середины нижнего ряда бутылок. Он соскользнул с табурета, заплатил за выпитое бумажками достоинством в один доллар и выплыл за дверь.

«Косы тебе только не хватает да песочных часов», — подумал я, провожая его взглядом. — «А мне не хватает долгого, хорошего утреннего сна, которого мне, увы, не видать, как своих ушей».

— Проследите, чтобы никто не вздумал задержать его, — сказал я Моррису.

— Никто не вздумает, но хвост за ним пустят.

— Бесполезно. Одеяние для ношения среди чужих — хитрая штука. Оно поддерживает «монаха» и дает ему способность к прямохождению. Служит щитом и воздушным фильтром. А также плащом-невидимкой.

— Да ну?

— Я расскажу вам об этом, если успею. Именно таким образом он сюда, по всей видимости, и добрался. Один из членов экипажа раздвоился. Потом один остался на месте, а второй ушел. У него было две недели сроку.

Моррис поднялся и сорвал с себя свой спортивный пиджак. Рубашка под пиджаком промокла насквозь.

— Что если мы попробуем промывание желудка? — спросил он.

— Бесполезно. Стиратель памяти уже, наверное, растворился в крови. Лучше записывайте, не теряя времени, все, что я помню о «монахах», пока я еще хоть что-нибудь помню. В запасе еще есть часов девять-десять…

Это я, конечно же, нагло солгал.

— О'кей. Сейчас включу диктофон.

— Но не бесплатно.

Лицо Морриса стало неожиданно жестким.

— Сколько?

Я обдумал ответ самым тщательным образом.

— Сто тысяч долларов. И если вам охота поторговаться, вспомните, чье время вы тратите.

— Я и не собирался торговаться.

Собираться-то он собирался, да передумал.

— Хорошо. Деньги переведите немедля, пока я еще способен читать ваши мысли.

— Договорились.

Он предложил зайти в телефонную будку вместе, но я отказался. Никакое стекло не помешает мне видеть его насквозь.

Вышел он оттуда молча: его мучил вопрос, ответа на который он боялся как огня. Потом он отважился: