Михаил Пухов - Змей из-под пространства

Однако отобрать у Пинчука лидерство в разговоре было не так просто. Увидев, что девушка собирается что-то сказать, он предостерегающе поднял ладонь:

— Вы абсолютно правы, Михаил Кристофорович. Никто, повторяю, ни в чем вас не подозревает. Есть основания полагать, что наблюдавшийся на Цирцее феномен относится к категории объективно-субъективных явлений, какие отмечались во все времена. Был, например, случай, когда так называемую шаровую молнию в разгар сильной грозы наблюдали одновременно во всех комнатах большого особняка…

Пинчук, что называется, сел на любимого коня, того понесло и с каждой секундой уносило все дальше. Казалось, он читает лекцию перед аудиторией энтузиастов. Хозяин и девушка слушали внимательно, хотя вряд ли что понимали. Но с профессионалами не поспоришь. Великая вещь профессионализм. Про Гудкова все забыли, это его радовало. Даже сон куда-то пропал. Возможно, от кофе — он опорожнил уже вторую бутылочку. Пусть так. «Мой пилот». Извозчик. Жрет помидоры. (Он действительно с наслаждением уплетал здоровенные куски). Чавкает, утирается рукавом. Сморкается в ладонь. Биндюжник, одним словом. Ему стало весело. Да, именно биндюжник. А они — хорошее общество. Интеллигентный, эрудированный психолог. Неуверенный в себе хозяин. Испуганная студентка Наташа. Понятно, жаль терять место, куда можно выехать на уик-энд. Этакую небесную дачу. Благодать может кончиться, а зависит это, они считают, только от Пинчука…

— Таким образом, источником воздействия при объективно-субъективных явлениях служит внешняя, объективно существующая реальность, — говорил между тем психолог. — Или, как мы ее называем, внешняя среда. В то же время приемником такого воздействия может служить только психика человека или другого живого существа. Как мы говорим, внутренняя среда субъекта. Именно поэтому подобные процессы, как правило, не поддаются аппаратурной регистрации…

— Но я, в данном случае… — попытался вставить Штуб.

Пинчук махнул на него рукой:

— Именно поэтому важны все подробности, Михаил Кристофорович. Предыстория пищи, которую вы употребили за завтраком, может сыграть не меньшую роль, чем, допустим, режим работы климатизатора в соседнем помещении. Пути тонкого взаимодействия внутренней и внешней среды настолько многообразны, что без комплексного подхода любая попытка ответить на произвольный вопрос не может кончиться ничем, кроме провала… Если бы было иначе, мое присутствие здесь потеряло бы всякую целесообразность…

«Как говорит! — с восхищением подумал Гудков. — Самое удивительное, в его словах не так мало смысла, как кажется».

— Началось это почти ровно месяц тому назад, — рассказывал Штуб. — Не знаю, правда, смогу ли я что-то добавить к докладной записке, которую я составил и передач по инстанции. И, вы уже понимаете, совершенно не помню, что кушал в тот день на завтрак. А после завтрака проверял приборы в астрономическом отсеке. Это, если говорить откровенно, обычная ежемесячная профилактика. Да. Купол там совершенно прозрачный. Как и сейчас, была ночь. — Он ткнул пальцем в направлении иллюминатора. — Такая же великолепная, звездная ночь. Да. Я поработал немного, потом оторвался от аппаратуры, поглядел вверх…

— Зачем и почему вы это сделали? — тоном комиссара Мегрэ спросил Пинчук, хлопнув ладонью по большому блокноту, который только что извлек из своей объемистой папки и раскрыл на чистой странице.

Закон Ньютона сработал незамедлительно — психолог взмыл к куполу, нелепо болтая ногами. Наташа вскрикнула. Потолок отбросил психолога вниз. Гудков перехватил его над столом и усадил на прежнее место.

— Вы пристегнитесь, — сдерживая улыбку, посоветовал он. — Очень здорово помогает.

Пинчук затянул ремень и подозрительным взглядом обвел присутствующих.

— Зачем и почему вы это сделали? — тоном ниже повторил он.

— Я, конечно, отвечу, — сказал, помолчав, Штуб. Веселые искорки в его глазах угасли, лицо стало обыденно мрачным. — Но давайте сразу договоримся. Вы ни в чем меня не подозреваете, вы сами это признали. Я, конечно, вам верю. Но давайте с вами договоримся — не надо меня ловить. Вы хотите внести вклад в свою науку, и я, вы уже понимаете, с удовольствием вам помогу. Но только при этом условии. Мы с вами договорились?

— Хорошо, Михаил Кристофорович, — сказал Пинчук, раздосадованный допущенной оплошностью. — Конечно, никто и не собирался вас… ловить. Но почему все-таки вы это сделали?