Михаил Савеличев: Черный Ферзь

Сворден Ферц поморщился, ибо никогда не любил произнесения вслух собственного эпистолярного наследия. Мало того, что по каким-то высшим соображениям все это требуется подавать в инстанции исключительно в рукописном виде, так еще необходимо заслушивать художественное исполнение своего мемуара на заседаниях квалификационных комиссий.

— Насколько серьезна ваша аргументация? — продолжил голос с явственным сварливым привкусом корифея, уже забывшего, в силу необратимого склероза, что значит — регулярно проходить процедуру реморализации. После подобного функционеру по спрямлению чужих исторических путей ничего не оставалось, как возвести оче горе, посыпать голову пеплом и воззвать к справедливости и милости установленным заклинанием: «И как же меня угораздило?!».

— Лежите-лежите! Сидите-сидите! — вступил в разговор добродушный голос еще одного корифея, наблюдавшего за телесными перемещениями испытуемого. — Не следует так расстраиваться, уважаемый… Мы всего лишь желаем торжества идеалов истины… Понимаете, голубчик? Истины! Поэтому не гневите… сь на старых маразматиков, хо-хо, изложите все по порядку, без излишней цветистости, нагую, так сказать, суть.

— Хорошо, — вдруг успокоился Сворден Ферц, присел на корточки, уподобляясь видом закоренелому воспитуемому, и сорвал очередную травинку. — Излагаю голую суть. Передо мной была поставлена задача…

Голос внимал не перебивая. И хотя по мере изложения Сворден Ферц начинал предощущать возникновение в его молчании неких напряженностей, каковые могли разрядиться некими уточняющими вопросами, возражениями, междометиями или просто стариковским кашлем корифеев, ему, тем не менее, дали договорить до конца. Все, что хотел. О кругах Дансельреха, что линиями обороны ограждает мир дружества, любви и гармонии от неукротимой враждебности окружающей среды, во имя торжества разума и человечности принося в жертву наименее ценных своих членов, бросая в злые щели дасбутов и крепостей подонки, быдло, экскременты истинной социальности, но при этом же тщательно отделяя зерна от плевел, агнцев от козлищ и человеков воспитанных от недочеловеков разумных.

Внезапно увлекшись, Сворден Ферц живописал грандиозную картину мудрой и давно зарекомендовавшей себя организации общественной жизни, в которую местные демиурги социума внесли столь впечатляющие новинки жесткой стратификации и осмотических мембран межсословных переборок, предохраняющих миры подонков, быдла и элиты от прямого соприкосновения, но с неумолимой эффективностью воздающего каждому по делам и мыслям его.

Когда Сворден Ферц закончил излагать собственную концепцию Новой Утопии, коей и следовало немедленно признать Дансельрех, хищными стаями дасбутов, укомплектованных конченными садистами, оберегающий мир и покой гуманизма высшей пробы, корифеи не сразу решились нарушить воцарившую тишину, то ли переваривая услышанное, то ли помятуя болезненное отношение докладчика к несвоевременным репликам и потому дожидаясь итогового «dixi», а может даже и «сапиенти сат».

На сей раз слово взял молодой корифей, не обремененный маразмом всепоглощающего гуманизма:

— Насколько, э-э-э, докладчик осознает всю шаткость подобной социальной конструкции? Если, скажем так, пространственную стратификацию социума Дансельреха гипотетически можно поддерживать в силу островного характера государства, то за счет каких, простите за тавтологию, сил осуществляется то, что вы столь образно назвали отделением агнцев от козлищ?

— Ну-ну, здесь-то как раз все понятно, — закряхтел очередной, до того молчащий корифей, — своего рода полиция нравов, система правосудия и наказания — чертовски громоздкая, но зарекомендовавшая себя машина самоочищения социума исходя из господствующих нравственных паттернов.

— Полиция нравов? — усомнился молодой корифей. — Все они люди — со своими слабостями и недостатками. А раз так, то неизбежна коррупция, судебные ошибки… Рано или поздно подобное общество все равно перемешает в равной пропорции и зерна и плевела, а поскольку последних всегда изначально больше…

— Подождите, подождите, — некто лихорадочно зашуршал бумагами и с изрядной долей возмущения продолжил:

— У меня все записано! В отчете нигде не упоминается никакой полиции нравов! Вот, вот здесь: «осмотические мембраны межсословных переборок»! Нельзя ли прояснить — что имеется в виду?

— Вандереры постарались, — подал кто-то свежую мысль, и от подобной свежести все аж задохнулись. — Больше некому проводить столь масштабные эксперименты.