Пол Андреотта: Сладкий вкус огня

Я опять откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза, с видом человека, который мужественно сражался и знает, что теперь его совесть чиста.

Последнее увлечение Берни было самой несуразной идеей, которая когда-либо зарождалась в его голове. Чем больше он говорил, тем больше убеждал самого себя в том, что во французской деревне возрождается искусство чародейства.

- Может, наступает новый золотой век крестьянской магии, старила!

Он провел блестящее сравнение между черными африканцами, перенимающими нашу культуру, и нами, осваивающими культуру Африки. Один из тех великих исторических обменов, последствия которого невозможно оценить, пока не пройдут годы. Он шел дальше - он всегда шел дальше!

- В конце концов, разве электричество и телевидение - в своем роде не колдовство? Ты можешь объяснить мне, старина, почему свет зажигается, когда я нажимаю на выключатель? Все это таинственно, и, быть может, какой-нибудь деревенщина знает побольше, чем нобелевский лауреат. - Он привел несколько примеров - он всегда приводил несколько примеров. Истории о том, как у свиноматок рождаются мертвые поросята, как у коров скисает молоко и как дети падают в силосную яму в полнолуние.

- Приворотное зелье, суккубы, Каббала - люди говорят об этих вещах все больше и больше... Я хочу, чтобы ты добрался до истины! И еще одно, Серж. - Он стоял и тыкал меня пальцем в грудь. - Надо ли мне говорить это? С твоей культурой и так далее - в общем, ты тот парень, который нам нужен.

Он всегда завершал свои блистательные тирады подобной грубой лестью.

В восемь часов я встретился с Ким в баре "Сан-жен". С пяти до девяти часов там можно застать половину всех журналистов Парижа. Их усталые серые фигуры внезапно появляются в дверях и так же внезапно исчезают, их движения столь же призрачны, как график их работы. В их глазах всегда есть какой-то мечтательный блеск - слабая надежда вырваться из безотрадного круга. Еще туда приходят фотографы, постоянно бодрые и жизнерадостные: им достаточно нажать на кнопку, чтобы запечатлеть реальность, которая почти всегда ускользает от нас, жалких бумагомарателй. Я не столь рьяно стремился вернуться к семейному кругу, просто Ким работала в том же здании. Она была редактором журнала мод в Бюро Женской Моды - так называлось французское отделение американского объединения производителей готовой одежды, - и поскольку у нас был только один автомобиль, я встречал ее почти каждый день.

Мне нравилось приходить сюда первым. Это была одна из светлых минут моего дня. Я любил ждать Ким - так в театре ждешь, когда поднимется занавес. Я видел, как она появляется из темноты через боковую дверь, которая вела в вестибюль здания. Слегка наклонившись вперед, она оглядывала зал мягким близоруким взглядом, пока не замечала меня, - тогда все вдруг преображалось, словно в полутьме вспыхивал чудесный огонек.

- Знаешь, что, - начала она в тот вечер, усевшись и взявшись за локон своих длинных черных волос. - Я решила все это состричь.

Я игнорировал проблему ее волос, которую мы обсуждали целыми вечерами, - молодая, очаровательная двадцатисемилетняя издательница модного журнала, которой просто необходимо следовать причудам моды, и по уши влюбленный, консервативный тридцатишестилетний супруг, который не хотел ничего менять в том хрупком чуде, каким была наша совместная жизнь, опасаясь, как бы малейшее изменение не повлекло за собой полный крах, как бы неведомые злые силы не покарали нас за непочтение к естественному ходу вещей ("Суеверие в век межпланетных полетов, старина!..")

- А знаешь ли ты, - сказал я, - что завтра ни свет ни заря я отправляюсь в одну деревню в Пиренеях?

- Какая-то история?

- Да. Мистический триллер в версии Берни.

Когда я рассказал ей редакторский сюжет, она сказала, что это фантастика, но тем не менее восприняла все с энтузиазмом. О, этот энтузиазм! Впервые я встретил Ким в Антибе среди крепостных стен. Ее приводили в восторг вещи, которые надоели мне до смерти: слушание пластинок, заказывание выпивки и кафе, работа, безделье, разглядывание людей и деревьев. В течение трех месяцев я находил ее несносной. Словно у меня в руках были тысячи мельчайших кусочков разноцветного стекла. Потом однажды ночью (тогда я упорно следовал за новейшими открытиями в области борьбы с раком, которые были главной темой осенней кампании), теплой бессонной ночью, кусочки в головоломке сошлись, и я понял, что они все принадлежат мне. Сейчас мы были женаты уже четыре года, и все шло наилучшим образом. Просто удивительно хорошо.