Г. Гаррисон - Клуб любителей фантастики 21

После секундной неразберихи образовались и застыли пурпурные ряды. Сержант разглядывал нас с нескрываемым презрением.

— Кажется, кто-то все-таки дышит. Не дышать, покуда не разрешу! Первому же кагалу, который посмеет вздохнуть, врежу в самое подходящее место!

В ответ — мертвая тишина Вскоре то один, то другой новобранец стал пошатываться. Застонав, один упал в обморок. Я бесшумно дышал носом. Кто-то захрипел — не выдержал. Сержант тут же подскочил к нему, и самое подходящее место на теле новобранца оказалось солнечным сплетением. Взвизгнув, жертва рухнула на пол, а остальные стали хватать ртами живительный воздух.

— Это вам маленький урок, — процедил сквозь зубы сержант. — Поняли, что я имею ввиду?

— Да, — тихонько пробормотал я. — Что ты — садомазохист.

— Что я приказываю, а вы исполняете, иначе пеняйте на себя.

В заключение этой неприятной сентенции у него перекосилось лицо, губы разжались, и блеснули желтые клыки. Далеко не сразу я понял, что это означает улыбку.

— Садитесь, ребята, устраивайтесь поудобнее, — вдруг благодушно предложил он.

«Куда? — подумал я. — На голый пол? Кресла же убраны». Сержант любовно похлопал себя по мешку сала, перетянутому ремнем.

— Меня зовут Клутц, строевой сержант Клутц. Но не вздумайте обращаться ко мне по имени — это привилегия старших по званию. Для вас я — сержант, сэр или мастер. Вы должны быть скромны, исполнительны, почтительны и покорны. Я не стану описывать наказания за несоблюдение этих требований, потому что недавно поел и не хочу портить себе пищеварение.

По шеренгам прокатился тихий стон при мысли о том, какие ужасы могут испортить пищеварение этому чреву.

— Как правило, достаточно один раз наказать самого строптивого рекрута, чтобы сломить его дух. Но иногда его приходится наказывать во второй раз. В третий раз у нас никого не наказывают. Хотите знать почему?

Налитые кровью глаза скользнули по нам, и мне захотелось забиться в угол.

— Поскольку вы слишком тупы, чтобы ответить на этот вопрос, я отвечу сам. В третий раз орущего, брыкающегося, зовущего мамочку рекрута запихивают в особую камеру. Там из него с шипением уходят девяносто девять целых, девяносто девять сотых процента влаги. Знаете, на что он становится похож? Хотите посмотреть?

Он полез в карман и достал крошечную фигурку обезвоженного рекрута. На лице бедняжки навеки застыл невыразимый ужас. Солдаты застонали, наиболее слабые попадали без чувств. Сержант Клутц улыбнулся.

— Да, вот так в итоге выглядит непокорный. После казни его крошечное тельце какое-то время висит в казарме на доске объявлений, в назидание остальным, а потом вместе с игрушечной лопаткой, чтобы было чем выкопать могилку, его кладут в почтовый конверт и отсылают родным. Вопросы есть?

— Простите, сэр, — послышался дрожащий голос. — скажите, процесс обезвоживания — мгновенный или… медленный и мучительный?

— Хороший вопрос. Ты уже пробыл один денек в армии, так неужели не догадываешься?

Снова — стоны и шум падения бесчувственных тел. Сержант одобрительно кивнул.

— Ладно. Сейчас я скажу, что вас ждет в ближайшем будущем. Мы летим в ЛНПС на ВБМ, то есть в лагерь начальной подготовки Слиммарко на военной базе Мортстерторо. Там вы постигнете основы солдатской науки. Некоторые из вас не выдержат начальной подготовки и будут похоронены со всеми воинскими почестями. Запомните это. Запомните и то, что обратного пути у вас нет. Вы станете справными солдатами — или мертвецами. И поймете, что военная служба трудна, но справедлива. Вопросы есть?

— Что же в ней справедливого? — проблеял один из нас. Сержант легонько пнул его в голову.

— А то, что у всех у вас равные шансы. Или вы пройдете курс подготовки, или отправитесь на тот свет. А сейчас я открою вам один секрет. — Он наклонился и дохнул таким смрадом, что ближайшие новобранцы потеряли сознание. — Мне, братцы, на руку, чтобы вы покинули армию вперед ногами. На рекрутах, которые возвращаются домой в гробах или в инвалидных колясках, армия экономит кучу денег. Пусть уж лучше солдат умрет, не выдержав нагрузки, чем погибнет в бою, пройдя дорогостоящий курс обучения. Ну, что, поняли мы друг друга?

Если молчание — действительно знак согласия, то мы поняли Клутца.

— Вопросы есть? — повторил он. Тишину нарушило урчание в моем животе. Сами собой из моего рта выскочили слова:

— Так точно, сэр. Когда мы будем есть?

— Крепкий у тебя желудок, рекрут, как я погляжу.