Наталья Резанова: Журнал «Если» 2010 № 3

Это была традиционная формула, капитан слышал ее не раз и теперь ответил немедля.

— Наш славный король подтверждает договор, заключенный его предками, и милостиво обещает, что его войска не будут вторгаться в Заречье.

Доктор слушал этот формальный обмен репликами с редкостным вниманием. Пусть это ничего не значащий ритуал, но дипломатические термины в устах мокрой и полуголой дикарки звучали столь диковинно, что поневоле заслушаешься. Она вообще понимает, что говорит? В светских салонах развлекаются тем, что учат птиц произносить мудреные речи. Возможно, это создание просто заставили заучить слова, как заклинание. Потому речь ее столь невыразительна, ибо смысл произносимого ей неведом. Помнится, и капитан что-то подобное утверждал. Как это проверить? Спросить: «Кто ты?» или «Назови свое имя»? Нет, вопросы не слишком удачные. Стандартные. Звучание этих слов может быть ей известно.

— Почему прислали именно тебя?

Капитан хмыкнул, услышав этот вопрос, но прерывать доктора не стал.

Дикарка помедлила с ответом, но все же произнесла:

— Хозяин Железа дает поручения. Я исполняю.

Выходит, смысл слов до нее доходил. Но в какой-то странной форме.

— Вот это правильно, — одобрил капитан, — нам бы такую дисциплину.

Доктор не унимался.

— И что ты должна делать, после того как получишь подтверждение договора?

— Вернуться за реку. Пройти лес. Войти во дворец. — Она умолкла, вероятно, считая ответ исчерпывающим.

— Да что вы, доктор, привязались к девке, не видите что ли: тупая, слов мало знает…

— Не скажите. Хотя это, конечно, характерно для дикарского сознания — на конкретный вопрос давать столь же конкретный ответ. И обратите внимание, мы узнали, что у них там есть какой-то дворец.

— Да у них там наверняка все, что больше травяного шалаша, дворцом называется. Глинобитная хижина какая-нибудь, разве что побольше других.

— Не стану спорить. — Он снова обратился к дикарке. — И что с тобой будет, после того как ты войдешь во дворец?

— Я не выйду оттуда.

— Ну вот все и ясно, — сказал капитан. — Не зря она сюда поперлась. В служанки дворцовые пробивается или в наложницы к Хозяину ихнему. Тупая-тупая, а соображает.

— А по-моему, — сказал лейтенант, доселе молчавший, — она что-то другое имеет в виду. — И прежде чем капитан или доктор успели оспорить его слова, спросил: — Что с тобой будет во дворце?

Она ответила без промедления.

— Меня больше не будет.

— В каком смысле «не будет»? — уточнил доктор. Ему было неприятно, что щенок без приличного образования угадал смысл высказывания раньше него. — Это какой-то ритуал… э… обряд?

Дикарка опять промедлила с ответом, видимо, не сразу поняла. Потом подтвердила:

— Да. Обряд.

— Очень интересно… впервые слышу, что этот Хозяин Железа требует человеческих жертвоприношений.

— А чего вы от дикарей хотели? Радуйтесь, что они с нашего берега никого не таскают.

— Погодите! Это значит, что после того, как она донесет обратно подтверждение договора, ее принесут в жертву? — лейтенант повернулся к дикарке. — А если ты не вернешься?

Так же невыразительно она произнесла:

— Я умру.

— Ну вот и славно, — заключил капитан. — Не уйдет девка — помрет, и уйдет — помрет. Но тут хоть мы будем ни при чем. Так что пусть валит отсюда, да и нам хватит здесь торчать.

— Нет, капитан. Я вам не мешал в том, что касалось подтверждения договора. И вы извольте не мешать в том, что касается науки. — Он повернулся к дикарке: — Когда ты умрешь, если не вернешься?

Снова пауза. И краткий ответ:

— Ночью.

— Этой ночью? — уточнил доктор. И, не дождавшись ответа, жизнеутверждающе заявил: — Вот видите, у нас еще полно времени.

«Перед началом опроса, когда мы вернулись в лагерь, произошел довольно неприятный разговор с капитаном. Он протестовал, чтоб опрос и обследование производились в отдельной палатке. Он заявил, что это будет истолковано солдатами совершенно превратно, и они тоже захотят получить свою долю. Пришлось объяснить ему, что если беседа будет проводиться у всех на виду, это также повлияет на дисциплину не лучшим образом. Он согласился, что, впрочем, не избавило меня от некоторой дозы пошлых шуток.

От предложенной еды дикая женщина отказалась (табу?), села на землю, хотя в палатке имелся еще один складной стул. Не обнаружила никаких признаков страха или смущения при виде незнакомых людей или предметов.

Я: Назови свое имя.