Борис Ляпунов: Искатель. 1963. Выпуск №6

— Беру! Гагарин зря читать не станет.

Снова иду по знакомому и почти незнакомому городу, а над головой проплывают подъемные краны, мимо проносятся троллейбусы, автомашины, в каждом окне каменных корпусов мерцает по солнцу. Это работают сварщики.

Ищу следы мусорных свалок и монастырских стен: где они, печальные следы моего детства? Может быть, в глубоких заболоченных оврагах, безобразных и вонючих клоаках прежней купеческой Вятки? Они пересекали город в самой центральной и оживленной части его.

Вот и овраги.

По крутому склону спускаюсь вниз и попадаю на стадион. Скаты оврага — трибуны, красивые и строгие; футбольное поле как омут, затянутый зеленой зацветающей ряской; спортивные, отчерченные белым дорожки напоминают орбиту космического корабля.

Бородач в порыжелом фартуке подметает мусор между трибунами.

— Давно здесь построен стадион?

— Молодой ишо! Мелюзга строила, — отвечает сторож, пристукнув метлой по скамье.

— Какая мелюзга?

— Школьники наши, интернатцы, пионерия, а вам-то што?

— Да так, любопытно.

— Вяцкие — люди хвацкие, — самодовольно говорит сторож. — Поговорку, чать, слыхивал?

— Приходилось, — уклонился я от зацветающего было разговора, взобрался на обрыв, перешел улицу и увидел второй, когда-то до пустяков знакомый овраг.

Овраг заполнен прохладными голубыми елями, черемухой, бузиной, звездные скопления цветов перемигиваются с его склонов, мерцают со дна, крыжовник, малина, красная и черная смородина разбегаются по разным направлениям. Овраг превращен в молодой ботанический сад — своеобразный филиал старого, находящегося в третьем, соседнем, овраге.

Старый ботанический еще больше разросся и обогатился редкими деревьями и кустарниками. В густых его зарослях совершенно исчез каменный бассейн с очертаниями Черного моря. Когда-то этот бассейн пленял детское воображение своей миниатюрной схожестью с черноморскими берегами.

Присаживаюсь на траву под узорчатыми листьями бузины, любуюсь неподвижной, насквозь просвеченной водою бассейна, и воспоминания отрочества проходят передо мною. Где они, друзья моей юности, веселые мечтатели, романтики путешествий, строители пятилеток?

В бассейн падают лепестки, и вода морщится от их неслышного прикосновения, белая бабочка пролетает над «Черным морем» и никак не может одолеть шестьдесят сантиметров «Босфора». Бабочку перехватывает солнечный луч, тянет, как на буксире; белые крылышки ее розовеют, и вот опять алые паруса встают над бассейном…

Александр Грин мечтал под бледным небом Вятки, может быть у этого каменного бассейна.

Романтика… Романтика…

Порой незаметно для себя мы вкладываем в старые слова новый, не присущий этому понятию ранее смысл. Романтика еще совсем недавно означала сказочность, несбыточную, выдуманную мечту, как «Зурбаган» и «Бегущая по волнам». Но в годы, когда перо Грина создавало образы этих героев, революция выдвинула на первый план других романтиков — романтиков не только мечты, а свершений. Эти романтики, молодые и страстные, чистые и благородные, закладывали в боях основы прекрасного государства — нашей Страны Советов.

И я приехал в город своего детства, чтобы хоть в общих чертах воссоздать историю жизни коммуниста, командира Железной дивизии Владимира Азина. Имя Азина связано с Вяткой, как дерево с землею, парус с морем, героизм с революцией. Имя Азина, гремевшее над Уральским хребтом и царицынскими степями, это честное смелое имя, мало известно потомкам. Человек, отдавший свою короткую жизнь революции и народу, человек, заслуги которого не меньше заслуг Чапаева и Щорса, забыт совершенно несправедливо. Почему? Как это могло случиться? Имя Азина долгое время упоминалось только как имя предателя. Теперь его надо восстановить и рассказать о нем широкому кругу читателей. Необходимо было разыскать живых свидетелей деятельности Азина, найти архивные материалы.

У меня была для начала единственная слабая ниточка, за которую я мог ухватиться.

Нет, не вятский губернский архив, не скудные экспонаты местного музея — они мало что прибавляют к облику молодого Азина. Есть в городе многознающий человек, он собирает и хранит все связанное с жизнью и деятельностью примечательных людей своего края: факты и документы, истинные происшествия и легенды, песни и поговорки, устные рассказы и подлинные письма. К счастью нашему, такие люди живут почти в каждом городе, во многих селах. Они собственной страстью приговорили себя к поискам всего примечательного и важного для истории родного края.