НФ - Альманах научной фантастики 30 (1985)

– Восьмерка на «четыре часа» [1], - сказал Сур. - Дышите, Ильин, правильно.

Я спросил у Верки:

– Давно стреляют?

– Только начали, - прошептал Верка. - А Степа где?

– Помолчите, гвардейцы, - сказал Сурен Давидович, - Хорошо, Ильин! Бейте серию с минимальными интервалами!

Я сам видел, что тренировка началась недавно - мишени чистые. Значит, Сур освободится через час. Раньше не отстреляются.

– Не узнаю вас, Оглоблин. Внимательней, мушку заваливаете!

Невозможно было целый час ждать. Я подобрался к Суру и прошептал:

– Сурен Давидович, тревога, Степа в опасности…

Он внимательно покосился, кашлянул, встал:

– Стрелки, продолжайте серию! Валерий, корректируй…

Верка, счастливый, кинулся к трубе, а мы вышли в коридор. Мне казалось, что Сурен Давидович очень рассержен, и я стал торопливо, путаясь, рассказывать:

– Степка уехал на новом такси из лесопарка, а в такси сидели шпионы…

– Какие шпионы? - спросил он. - Откуда шпионы?

Я вернулся к началу - как шел в школу и увидел Федю-гитариста. Сур слушал вполуха, посматривая на дверь, глаза так и светились в темном коридоре. Я заспешил. Скоренько рассказал, как шофер свалился у пня. Сурен Давидович повернулся ко мне:

– Что-о? Тоже схватился за сердце?

– И еще упал. Это не все, Сурен Давидович!

– Подумай только, не все… - пробормотал он. - Рассказывай, Лешик, рассказывай.

Я рассказывал, и мне становилось все страшней. В лесопарке я на четверть - да что, на десятую так не боялся. Там мы смотрели со стороны… А где сейчас Степка? Может, они его убили?

Когда я закончил, Сурен Давидович проворчал:

– Непонятная история… Лично мне Киселев был симпатичен.

– Федя? Еще бы! - сказал я. - А теперь видите, что получается!

– Пока вижу мало. Пень был очень тяжелый, говоришь? - Он покосился на дверь, откуда слышались выстрелы, и тогда я понял…

– Оружие в нем, а в платке патроны! - завопил я. - Сурен Давидович! А на шее автомат, на гитарном шнуре!

– Лешик, не торопись. Оружие? - Он вел меня за плечо к кладовой. - Шпионам незачем прятать оружие. Я даже думаю, что шпиону просто не нужно оружие. Пистолетик, может быть… Но маленький, маленький. Бандит, грабитель - другое дело.

– Шпиону и оружия не нужно? Что вы, Сурен Давидович! Везде пишут: бесшумный пистолет, авторучка-пистолет…

– Авторучка - понятно, - говорил Сур, входя в кладовую. - Маленький предмет, укромный. Хранится на теле. Зачем целый пень оружия? Через пень-колоду… Где мой блокнот? Вот мой блокнот. Сядь, Лешик. Я думаю, что шпиону совсем не нужен пистолет. Шпион, который выстрелил хоть однажды, уже покойник… Побеги, пожалуйста, и пригласи сюда Валерика.

Верка не особенно обрадовался приглашению. Он корректировал стрельбу больших парней, покрикивал гордым голосом. Они тоже покрикивали - Верка путал, где чья мишень. Он вздохнул и побежал за мной, спрашивая:

– А что? Тревога? Вот это да!

Сур уже написал записку. Он сказал:

– Валерик, время дорого. Лешик все расскажет тебе потом, ни в коем случае не по дороге. Так? (Я кивнул.) Так. Вот что я написал заместителю начальника милиции капитану Рубченко: «Дорогой Павел Остапович! Ты знаешь, что я из-за болезни не могу выйти «на поверхность». Очень тебя прошу: зайди ко мне в тир, очень срочно. Не откладывай, пожалуйста. Твой Сурен». Валерик, беги быстро. Если нет дяди Павла, передай записку майору. Если нет обоих - дежурному по отделу. Запомнил? Ты же, Лешик, ищи Степана. Тебе полчаса срока… нет, двадцать минут. А ты, Валерик, передай записку и сейчас же возвращайся. - Он посмотрел на нас и, чтобы подбодрить, сказал: - Гвардия умирает, но не сдается, Бе-гом ар-рш!

Мы вылетели «на поверхность» и припустили по дворам. Что я мог успеть за двадцать минут? Пробежаться по улицам да заглянуть на почту. Милиция тут же, рядом. (Почта выходит на проспект, а милиция - на улицу Ленина, но двор у них один, общий, с универмагом и химчисткой.)

У нас есть правила, как вести себя при «тревоге». Сегодня я объявил ее, а вообще мог объявить каждый, от Сура до младшего, то есть Верки. Сурен Давидович никогда не приказывал, его и так слушались, но всегда обсуждали, как лучше сделать то или это. Когда же объявлялась тревога, споры-разговоры кончались. Сур становился командиром, и ему приходилось приказывать, хоть он этого терпеть не мог. Мне было приказано двадцать минут разыскивать Степку, а Верке - передать записку и возвращаться. Значит, я не должен заглядывать в милицию, хотя Степка, конечно уж, постарался навести милицию на след, И Верка напрасно поглядывал на меня, пришлось ему идти одному. Я посмотрел, как он нерешительно поднимается на крыльцо, а сам побежал дальше. На углу остановился, пригладил волосы. Казалось, все насквозь видят, зачем я иду на почту.