Гораций Голд: Герой

- Это величайший в мире .шанс для тебя, Джозеф, вставила мать. Сид возбужденно пожал ему руку. - Ты будешь председателем новой компании, Джо! Мне тоже дадут хорошее место!

- Я помогу, чем только в силах, - согласился Лайонс. Только не знаю, как я буду председателем компании. Я простой пилот.

Мать произнесла:

- Не тревожься об этом, Джозеф. Мистер Моррисон и мистер Бентли будут говорить тебе, что и когда делать.

- Это будет непобедимый союз, - заявил Моррисон, похлопав Лайонса по колену, - ваша репутация, наш коммерческий опыт и деньги, которые мы позволим публике вложить. Предоставьте все нам, майор, и мы с вами будем самыми первыми людьми в этом маленьком старом мире!

Они промчались по тоннелю, не встретив никакого транспорта, переключенного на поверхность. Когда они выехали на верхний уличный ярус, шофер повернул машину к жилой части города, потом к зданию, в котором Лайонс узнал Гранд Америкой Отель - самый большой и самый дорогой из всех отелей.

- Ну, майор, - пылко проговорил Бентли, когда они поднимались в сверкающем лифте, - вот где вы будете жить. В Гранд Америкен.

Лайонс нахмурился.

- Прекрасно, но я буду чувствовать себя не на месте. Я хотел бы, чтобы мне позволили остаться в моей старой комнате, дома.

- Нет, Джозеф, - запротестовала мать, - мистер Моррисон и мистер Бентли сняли для тебя весь этаж. Кроме того, я уже больше не живу на прежней квартире. Это не место для нас.

- Мне там нравилось! - печально сказал Лайонс. Его ввели в роскошные апартаменты. В огромной приемной он остановился, смутившись: здесь выстроился, встречая его, целый полк слуг как ему показалось, сотни слуг. Все они низко поклонились ему.

Джо Лайонс в замешательстве проскользнул мимо них в роскошно убранную гостиную. Отсюда двери вели в другие комнаты, устланные великолепными пушистыми коврами, великолепно обставленные.

- Я никогда не привыкну, - пробормотал он. - Мне просто страшно здесь.

- Чепуха, мой мальчик! - произнес Моррисон. - Скоро вы будете гулять здесь так, словно вы здесь и родились. Во всяком случае, публика ожидает, что председатель Линии Лайонса будет жить в обстановке, которая соответствует его положению.

- Думаю, что так. - Загорелый лоб Лайонса наморщился. Но мне кажется, это неправильно. Вы построили космический корабль, а я летал в нем. В последние десять лет я имел дело с кругосветными ракетами и считался одним из лучших пилотов. Вот и все.

- Но если люди хотят, чтобы ты был председателем компании, Джозеф, - заговорила мать, - то этого достаточно.

- Конечно, если это может помочь межпланетным полетам. Я только этого и хочу.

- Совершенно верно, майор - подтвердил Бентли, кладя на стол пачку бумаг и держа в руке перо. - Угодно вам подписать вот здесь, внизу?

Лайонс послушно нацарапал внизу свою подпись.

- Что это такое? - спросил он. - Документация на Линию Лайонса. Вы согласились стать председателем компании.

Моррисон сложил бумаги, спрятал их в карман и пожал Лайонсу руку.

- Мы покидаем вас, мой мальчик. Спите. Мы увидимся с вами завтра.

Мать поцеловала его и тоже ушла вместе с Сидом. Вошел дворецкий.

- Обед подан, сэр. Если вам угодно спать, ваша спальня готова.

Он чувствовал себя голодным и усталым. Ему удалось поесть, несмотря на армию слуг, все время сменявших перед ним тарелки. Он едва дождался того, чтобы лечь в мягкую постель с прохладными белыми простынями.

В спальне он начал расстегивать "молнию" на своей нарядной синей куртке и вдруг приостановился. Рука его ощутила выпуклость в нагрудном кармане. Он был так ошеломлен этим днем, что совсем забыл о ней, хотя никогда не думал, что это возможно. Осторожно он достал из кармана статуэтку.

Это была цветная фотостатуэтка, сделанная из специальной пластмассы. Всякий узнал бы в ней произведение скульпторкамеры, но сама статуэтка удивила бы каждого.

- Лезли, - прошептал Лайонс.

- Вернись, ссскорррее, Джо!-услышал он, словно эхо, нежный, тихий голос.

- Ох, я и хотел бы вернуться, Лезли, - прошептал он. Но, кажется, пока что не смогу. Но рано или поздно я вернусь к тебе, Лезли, дорогая, вернусь, как только меня отпустят отсюда.

Он осторожно поставил фигурку на ночной столик и разделся. Возвращаясь с Марса, он с наслаждением вспоминал о бодрящих холодных душах, которые нельзя было принимать на корабле из-за невесомости. Но сейчас он был слишком утомлен, чтобы мечтать о чем-либо, кроме постели. "Странно,-грустно подумал он, - как изменились мама и Сид: в них нет никакой теплоты. Не то что Лезли, всегда такая искренняя и ласковая".