Ральф Питерс - И летели наземь самураи...

— Дерьмо, — сказал Тейлор.

В командном отсеке наступила тишина. Каждый обдумывал возникшую ситуацию. Потоки воздуха раскачивали вертолет, автоматические системы ярко светились и тихо жужжали. Система фильтрации просто возвращала знакомые запахи.

Козлова мучил стыд. Он все больше и больше чувствовал себя обязанным этим американцам, которые готовы были продолжать борьбу не только за свои интересы, несмотря на высокую цену, которую им, возможно, придется заплатить. И все же американцев не покидала сила духа, даже в черные, тяжелые моменты жизни. Именно силы духа не хватало его стране в течение долгого времени. Его соотечественников били, мучили, морили голодом, стараясь убить их дух. Обреченность передавалась из поколения в поколение, народ забыл, что такое надеяться, а надежда почти так же необходима для здоровья человеческого существа, как витамины.

И все же он старался сохранить достоинство, несмотря на все это. Он гордился тем, что он русский даже в самые страшные часы. Но сейчас… казалось, что его страна опять специально старалась унизить и опозорить его. Военная машина, которой он отдал всю свою сознательную жизнь, не могла даже доставить топливо, которое позволило бы другим людям продолжить войну великой России.

Сколько лжи, полуправды и пустых обещаний было забыто сразу же после того, как они были произнесены. Почему генерал Иванов не сказал правду хотя бы в этот единственный раз?

Возможно, это была просто некомпетентность. Возможно, при всем желании самолетызаправщики не могли вовремя прилететь в назначенный район.

— Может быть, — сказал Козлов с надеждой, — они просто задерживаются из-за военных действий?

Тейлор холодно взглянул на Козлова. Все остальные американцы, втиснувшиеся в крошечное помещение, тоже посмотрели на него. Затем американский полковник отвел взгляд и повернулся к Мередиту и Паркеру.

— Мы садимся, — сказал Тейлор. — Хэнк, свяжись с другими. Мы сядем и подождем. Сейчас мы только зря расходуем топливо.

— Да, сэр, — сказал капитан.

Козлов опять взглянул на офицера, на груди которого была нашивка с фамилией "Паркер". Их представили друг другу прошлым вечером. Но ему нужно было запомнить так много новых лиц. Например, Райдера, этого испуганного молодого человека с чемоданом, который сейчас сидел в дальнем конце отсека. Козлов вдруг подумал, что главное чувство, испытываемое человеком во время боевых действий, — это не страх или волнение и не трусость или хра. — брость, а обычная усталость. Казалось, что усталость — это единственное чувство, которое он ощущал в последнее время. Возможно, именно поэтому начальникам удавалось заставить людей платить столь самоубийственно высокую плату за выполнение задания — люди были просто слишком усталыми, чтобы думать о своей судьбе.

— Рассредоточьте хорошенько все вертолеты на местности, — сказал Тейлор, — чтобы самолеты-заправщики могли между ними маневрировать. Все должны замаскировать машины, прежде чем выйдут даже по нужде.

— С помощью обычной автоматической системы маскировки? — спросил Мередит.

Тейлор поджал губы, затем согласился.

— Конечно, это не слишком хорошо. Но мы должны быть готовы к быстрым действиям. И давай посадим наших ребяток немного к югу, чтобы эти жирные птички не сели прямо на нас. Мы наведем их потом, когда у нас будет с ними связь.

Капитан Паркер уже передавал приказ остальным пяти машинам "М-100". Это были великолепные боевые машины. Козлов знал, что ему нужно как можно лучше запоминать детали этой операции, чтобы по возвращении иметь возможность составить полный отчет. Но он очень устал.

Полковник Тейлор повернулся и протиснулся в проход, ведущий в кабину пилота. Козлов почувствовал облегчение, так как это была временная передышка от дальнейших вопросов, а следовательно, и того чувства стыда, которое он испытывал, отвечая на них. Кроме того, ему трудно было смотреть на этого человека: от напряжения последних дней шрамы еще сильнее выступили на лице американца, подчеркивая его уродство. Сейчас Тейлор напоминал Козлову дьявола.

За стенами командного отсека раздался приглушенный гул моторов: это боевые машины начали опускаться на русскую землю.

Дул хотя и южный, но очень холодный ветер. Ветер проносился над иранским плоскогорьем, затем охлаждался, пролетая над Каспийским морем, и сейчас дул с такой силой, что приходилось закрывать глаза. Вертолеты "М-100" были очень устойчивы, и внутри невозможно было определить силу ветра. Но здесь, в этом месте, где мертвая, бесцветная трава простиралась от горизонта до горизонта, ничто не преграждало путь ветру. Куда ни посмотри — никчемное пустынное место, в котором невозможно было укрыться от ветра.