Ральф Питерс - И летели наземь самураи...

Паркер сидел в командном отсеке вместе с сержантом из подразделения Мередита, который осуществлял оперативное оповещение. Оба чувствовали себя ужасно в этой зловещей тишине, и каждый даже высказался об этом вслух. Но у них не хватало мужества обсуждать свое положение. Они сидели и ждали, стараясь представить себе, что происходит.

Что происходит?

Без всякого предупреждения включился приемник стратегической линии связи.

Паркер вскочил, чтобы одеть наушники, затем неловко дотронулся пальцами до незнакомых кнопок. Обычно на этой линии связи работали Тейлор или Мередит. Прежде чем он опомнился, позывные прозвучали опять.

— Да, — торопливо ответил Паркер, — я Сьерра.

— Сейчас с вами будет говорить президент, — сказал кто-то.

Через мгновение в наушниках раздался ровный голос, который Паркер слышал только в телевизионных передачах, но узнал мгновенно.

— Полковник Тейлор, командир одной из подчиненных вам эскадрилий только что передал нам срочное сообщение. Подполковник Рено утверждает…

— Сэр, — перебил Паркер, мгновенно пожалев о том, что рядом не было Тейлора, который бы спас его в этот момент, и о том, что на последних выборах он голосовал за другого кандидата. Ему почему-то казалось, что президент сможет догадаться об этом. — Сэр, это не полковник Тейлор. Я… что-то вроде помощника. Полковника Тейлора нет на борту.

— Вот как? — сказал президент. — Извините.

На другом конце линии послышались неопределенные шумы, как будто шустрые маленькие чловечки быстро приводили в порядок кукольный домик. В наушниках зазвучал новый голос:

— Говорит генерал Оутс. Найдите полковника Тейлора, где бы он ни был. Президент США хочет с ним говорить.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Паркер. Даже не подумав поискать шлем, он направился к заднему люку и в этот момент столкнулся с Мередитом.

— Куда? — спросил Мередит.

— Майор Мередит, где полковник Тейлор? С ним хочет говорить президент.

Казалось, что Мередит воспринял эту новость спокойно и даже осуждающе. Он был весь в снегу. На мгновение Паркеру показалось, что Мередит неправильно понял его, и он было открыл рот, чтобы повторить донесение, но майор заговорил первым.

— Полковник Тейлор там, в вертолете. — И прошел мимо Паркера.

Паркер спрыгнул в снег. Он высоко поднимал ноги, проваливаясь в снег, неясно сознавая, что любое его неправильное движение может иметь более серьезные последствия, чем любой бой. Он сожалел о том, что идет недостаточно быстро, и о том, что был таким дураком.

Он обогнул вертолет "М-100", которым командовал подполковник Хейфец, сзади, быстро подтянулся и влез через открытый люк в вертолет. Он был уже готов прокричать новость Тейлору, но, когда увидел, что происходит в кабине вертолета, застыл в молчании.

Экипаж боевой машины Хейфеца, ребята, с которыми Паркер ежедневно встречался и знал настолько хорошо, насколько позволяла совместная работа, лежали в ряд на полу в тесной кабине. Сразу было ясно, что все они живы, и в то же время было очевидно, что здесь происходит что-то страшное, хотя что именно — он понять не мог. Паркер уже видел одного солдата, распластанного на снегу и вскидывающего руки и ноги к небу, но тогда он полагал, что эти движения были результатом боли, сильного ранения. Сейчас же Паркер увидел, что вся кабина была заполнена корчащимися телами. В кабине стоял мерзкий запах, лежащий ближе всего к нему человек издавал мяукающие звуки, от которых Паркеру захотелось выпрыгнуть из люка и убежать.

Но то, что он увидел в другом конце кабины, остановило его. Полковник Тейлор сидел на полу и покачивал лежащую у него на коленях голову Хейфеца. Тейлор что-то тихо шепгал. Так Паркер обычно шептал своим дочкамдвойняшкам, когда они были больны. Здоровой рукой Тейлор гладил редкие волосы Хейфеца.

Паркер не знал, что делать. Затем он в ужасе вспомнил о президенте.

— Полковник Тейлор, — сказал он слишком громко. — Президент на линии. Он хочет говорить с вами.

Тейлор мельком взглянул на него. Его страшное, как маска, лицо было очень спокойно и ничего не выражало.

— Скажи ему, что я занят.

Дейзи слушала. Ей хотелось говорить, но она никак не могла найти нужных слов. Ей хотелось действовать, но ничего нельзя было сделать. Они проиграли. Она проиграла. Весь тщательный анализ, проведенный разведкой, оказался ни к чему. А японцы приберегали козырную карту до той поры, когда уже невозможно было что-нибудь изменить. Сейчас все было кончено, и единственное, что ей оставалось делать, — это слушать.