Лайт Дейтон: Огонь

В пустыне украсть оружие у другого охотника считалось тяжелейшим преступлением. Ведь это почти то же, что убить: пески полны свирепых врагов, человек против них – ничто, гол и беззащитен. Только оружие помогает уравнять шансы. Получить же копье или рогатину в подарок – величайшая честь.

Юноша ни мгновения не сомневался: это прощальный подарок отца, последний залог. Залог того, что его мечты однажды окажутся правдой, и люди действительно скажут, что Редар достоин своего отца.

Вещей набралось немного: праща, запас сушеного мяса, несколько съедобных корешков, огниво, паутинное одеяло и… все. Больше он ничего не хотел брать, прочие вещи принадлежали его семье и умрут вместе с ними. Разве что гребень матери в память о ней. Несколько колючек кактуса рогра выросли совсем близко друг к другу, так что получился настоящий гребень. Его подарила мамина сестра, когда уходила от них к новому мужу.

Редар стиснул зубы, в последний раз оглядывая место, которое он еще совсем недавно называл домом. Потом нерешительно оглянулся на своих:

– Прощайте… прощайте… И вдруг совершенно неожиданно для себя юноша с ненавистью сказал:

– Я отомщу за вас. За вас всех. Отомщу смертоносцам.

Сказал и испугался. Как слабый и беспомощный человек может угрожать всемогущим смертоносцам? Но мысль эта не ушла, просто засела где-то в глубине, будто скорчилась, как застигнутый бураном в пустыне человек.

Редар пнул подпорку из панциря скорпиона. Она скрипнула, но устояла. Пустынник уперся плечом, толкнул со всей силы. Подпорка медленно выскользнула из выточенного паза в потолке норы и почти без шума упала. Сверху сразу же маленькими струйками посыпался песок. Подпорку поставил отец в прошлый сезон дождей, когда вода угрожала подмыть потолок и стены. Теперь все это было не нужно. Вездесущий песок засыплет нору за несколько дней, и никакой пустынный хищник не потревожит покой умерших.

Снаружи он завалил нору камнями, присыпал песком. Все. Больше ничто не напоминало о том, что здесь когда-то жили люди.

Надо идти.

Шесть раз умирала луна и шесть раз рождалась снова, а Редар мерил шагами бескрайние пески. Прямого ходу до западного края было меньше, но идти пришлось бы через места, совсем уж гиблые.

Самое сердце пустыни, где, говорят, раскаленный воздух не успевает остыть за ночь, где нет ни капли воды, где не встретишь даже скорпионов. Юноша шел в обход, через солончаки, через Дальние барханы, все дальше и дальше уходя от утраченного дома.

Дожди прошли стороной, и только множество быстро высыхающих луж, на которые он то и дело натыкался, говорили Редару, что ему теперь шестнадцать.

Несколько раз довелось ночевать у знакомых пустынников. Его отца знали многие, сыну Ломара приют давали гостеприимно, участливо расспрашивали. Облава пауков доставила много горя пустынным жителям. Погибли не только родные Редара – еще несколько семей. Кого-то из малознакомых захватили живыми и угнали в город смертоносцев. Об их участи предпочитали даже не говорить. Смертоносцы свирепо мстят за убитых сородичей.

Юноша не очень охотно вспоминал страшный день, быстро замыкался, и сердобольные женщины хватали мужей за рукава, шептали: «Хватит, не видишь, паренек не хочет об этом рассказывать!» Старый Камиш, охотник, бывший с отцом в тот день, винил себя в том, что отпустил Ломара к семье.

– Если бы я задержал его… Если бы задержал! Смертоносцы не погнались бы за ним, и – кто знает! – может, и не добрались бы до вашего дома!

Дика, жена Камиша, пригласила Редара немного пожить у них, прекрасно понимая, как не хватает теперь этому молчаливому, замкнутому парню семейного тепла. Пустынник остался. Он ходил с мужчинами на охоту, где его хвалили за особенную меткость, вечерами сидел за ужином вместе со всей большой семьей Камиша. Он даже немного подружился с Мораком, младшим сыном старого пустынного ходока. Но семейный уют, должный, казалось бы, растопить лед на душе Редара, наоборот, тяготил его. Полушутливые перебранки между Камишом и Дикой напоминали ему, как, бывало, ворчала мама на отца, а тот отвечал дружеским подзуживанием. Визгливая стайка хозяйских внуков, то и дело попадающихся под ноги, так была похожа на братишек, что иногда больно щемило сердце.

И Редар ушел. Он не хотел обижать Дику, которая действительно была добра к нему, поэтому выдумал себе оправдание. Вечером после ужина он неожиданно сказал:

– Мне пора, Раймика ждет меня к полнолунию. Надо идти, а то она будет беспокоиться. Спасибо вам за все.