Филип Фармер - Апофеоз, или Зарисовки на руинах моего сознания (Экзорцизм - 2)

Теперь ядовитая тварь ползла к нему. Ее отвратительная головка была приподнята, кривоносое личико с кинжалами-зубками и сверкающими фонариками глаз обращено к Чайлду. Что это существо собирается делать?

Оно способно отравить, и, хотя Билл оказался парализован не полностью (поскольку процесс не затронул половые органы), новый укус мог стать смертельным. Более того, по словам Вивьен, для того чтобы оправился ее незадачливый любовник, пришлось ввести противоядие.

Насколько знал Чайлд, никто, кроме нее, не сумеет сделать это. А она ныне не в состоянии помочь ему, даже если захочет.

Покрытый слизью ком свернувшихся внутренностей, спешащий уползти прочь, заслонил бородатую змейку. За кишками последовала спина — костлявая длинная многоножка. Она столкнулась с ногой, путешествующей «наоборот» — пятка задрана, двадцать крепких лапок несут ее вперед. Оба существа свалились набок и беспомощно дрыгали несколько секунд ножками. Потом сумели выпрямиться и продолжили свой поход.

Бородатая тварь подобралась ближе. Чайлд бесстрастно наблюдал за ней. Интересно, есть ли на брюшке чешуйки, позволяющие созданию передвигаться совсем по-змеиному? Какой у нее скелет?

Сознание Чайлда затуманилось настолько, что он даже не подумал, как вообще может существовать подобный феномен. Его разум просто принимал бородатого человечка-змею как должное.

Тем временем вагина-многоножка и все еще преследовавшая ее на тоненьких лапках матка тоже засеменили к нему. Создание с мохнатой рыжеволосой спинкой ткнулось в живот Чайлда, отшатнулось, немного повернуло, прошествовало вдоль его тела, остановилось. Добравшись до подбородка, вагина обогнула его и наконец замерла, дойдя до рта. Чайлд не мог видеть ожившее лоно женщины, но чувствовал, что оно прижалось к его губам.

Мягкие волосы щекотали нос; Чайлд чихнул. Знакомый приятный, чуть пряный запах: в других условиях он ничего не имел бы против такого соседства…

Вагина не двигалась, прильнув к нему так, словно, лишенная зрения и слуха, все же смогла наконец найти в чужом мире нечто знакомое, родное. Чайлд ощущал влажное прикосновение живей матки где-то у шеи.

Бородатая змейка тем временем все приближалась.

Наконец она подобралась к затылку Чайлда. Он попытался откинуть голову, повернуть ее, но не смог даже шевельнуться. Через несколько секунд Чайлд почувствовал, как юркое тельце ползет по волосам. Господи, как ему хотелось закричать, каким-то сверхчеловеческим усилием воли вывернуться из собственной кожи и убежать отсюда!

Существо свернулось на его щеке, мокрая бородка щекотала мочку уха.

Раздался тоненький как комариный писк, но отчетливый, дребезжащий, какой-то металлический голосок.

Чайлд не понял ни слова. Тот же неведомый язык, что-то среднее между испанским и французским. Но варварски искаженным французским, лишенным характерного «прононса». Возможно, так говорили очень давно…

Создание продолжало что-то яростно пищать. Раздвоенный язычок то и дело касался ушной раковины.

И вдруг — тишина. Змейка не уползла, просто застыла. Ожившая вагина поспешно удалилась, матка, как всегда, последовала за своей бессменной подружкой. Изпод кровати высунулась голова Вивьен и медленно направилась к нему. Из приоткрытых неподвижных губ торчал язык, блестящие глаза уставились на Чайлда.

Голова остановилась, не дойдя нескольких футов до лица Геральда. Взгляд фиалковых глаз теперь был направлен выше, на бородатую Змейку, свернувшуюся на щеке Чайлда. Побелевшие губы шевелились, но он не услышал ни звука. Все верно, у нее ведь теперь нет легких. Они превратились в двух странных существ, ковыляющих, словно миниатюрные издыхающие динозавры из полувысохшего болота, к противоположной стене.

А что, если ожившая голова рассчитывает на его умение читать по губам? Что, если она сейчас рассказывает ему, как вновь собрать в единое целое части Вивьен?

"Но допустим, что это уже невозможно и Вивьен больше никогда не станет прежней? Что я знаю о ней или других подобных созданиях?" — напряженно размышлял Чайлд. Перефразируя Оруэлла, все они равно необычны, но некоторые более необычны, чем другие. Вивьен, несомненно, была самым удивительным феноменом. Ее нельзя причислить ни к вампирам, ни к ламиям, ни к призракам или оборотням. Вполне возможно, что, выдернув из ее тела змееобразное существо, он раз и навсегда уничтожил хозяйку. Ведь Мабкруф — вернее, совокупность оживших частей прежней Вивьен — не сможет долго просуществовать в таком состоянии. Даже такие диковинные существа повинуются общим фундаментальным законам бытия: они должны чем-то питаться, выводить из организма отходы.