Михаил Водопьянов - Мечта пилота

Присущая всякому учёному осторожность заставила Семёнова взять себя в руки и не делать опрометчивых предположений. Однако мысль о земле он крепко затаил в себе, решив во время предстоящих полётов к полюсу обязательно проверить свои предположения. Во всяком случае он был рад, что не с голыми руками, а с богатейшим сырым материалом вернётся на зимовку в Тихую.

Иванов показал себя неисправимым оптимистом, когда собирался улетать со льдины "не позже чем через двенадцать часов". Прошло трое суток, прежде чем Беляйкин сообщил, что льдина найдена и ледокол готов принять звено. Всё это время каждый из экипажа Иванова был занят своим делом. Семёнов и Вишневский, углубившись в свои исследования, не замечали, как летит время. Фунтов и Киш спокойно работали. Им тоже некогда было скучать – ледокол вызывал лагерь круглые сутки, каждые десять минут. Нередко к аппарату подходил Беляйкин, требовал Иванова и подолгу разговаривал с ним. Четыре раза в сутки рация ледокола передавала лагерю составленные Уткиным обзоры международных событий и новости с родины. Их нужно было записывать. Пользуясь этими записями, Титов "вспомнил старинушку" и, как некогда в аэропорте, выпускал "первую ледяную" стенгазету. Дудоров почти не выходил из пилотской рубки самолёта, что-то подсчитывая. Видимо, и здесь его не оставлял изобретательский зуд…

11 августа Беляйкин предложил вылететь. Через час оба самолёта, покружившись над ледоколом, совершили посадку на льдину.

Вся команда радостно приветствовала вырвавшихся из ледового плена людей. Худые и чёрные от полярного загара, они по трапу поднялись на палубу.

Через несколько дней ледокол вернулся в бухту Тихую. Отсюда Иванов дважды выступал по радио, рассказывая о своём полёте и пятидневном пребывании на дрейфующей льдине. Гидролог Семёнов выступал вместе с ним, сообщая о своих научных наблюдениях, впервые произведённых на 85-м градусе северной широты. Оба доклада транслировались почти всеми крупными станциями мира. Слушали их и на Шпицбергене. Об этом раньше других узнал Иванов, получивший неожиданную весточку от Ани. Она поздравляла его с удачным перелётом и желала весёлой зимовки. "Видно, не только погода изменчива в Арктике… – радостно думал он, сочиняя ответ. – Неизменно только одно: после шторма всегда наступает штиль!.."

Наступали будни зимовки в Тихой.

Лётная группа Блинова зимовала на Западном Шпицбергене – самом большом из группы островов, расположенных между 76-м и 80-м градусами северной широты, 10-м и 28-м градусами восточной долготы. Лишь этот остров, омываемый тёплыми водами Гольфштрема, годен для жилья. Высокие горы с остроконечными вершинами, достигающими тысячи семисот пятидесяти метров, выделяют его из группы остальных островов.

Чудодейственно влияние Гольфштрема на эту самую северную точку земли, расположенную всего в тысяче километрах от полюса: зимы здесь, например, значительно мягче, чем на Северном Урале или в Забайкалье. Самая низкая температура бывает в феврале, достигая всего двадцати двух градусов.

Западный Шпицберген, или "Древний Грумант", как его называли прежде, открытый в 1696 году знаменитым исследователем Арктики Варенцом, исстари посещался русскими, зимовавшими на нём ещё при Иоанне Грозном. Русские промышленники добывали здесь драгоценный гагачий пух. Позже на острове были открыты залежи каменного угля, и Шпицберген стал "северной кочегаркой", снабжающей углём проходящие суда. Теперь он связан оживлённым морским путём с Мурманском – нашим северным портом. По этому пути дешёвый каменный уголь завозится на север Советского союза.

Группа Блинова расположилась почти на самом берегу, в наспех собранном низеньком домике. Обычно по вечерам в домике весело играл патефон. С девяти вечера начинались "часы молчания". В это время всё население домика углублялось в работу – кто читал, кто вёл записи сделанных за день наблюдений. Но сегодня, несмотря на поздний час, домик ярко освещён. За столом, густо уставленным винами и закусками, собрались встречать новый 1939 год участники экспедиции и гости – зимовщики острова. Дежурящий у патефона радист и механик самолёта "П-6" Коршунов одну за другой менял пластинки.

Посреди комнаты, обняв стул, танцевал лётчик самолёта "П-6" Викторов. Единственная "дама" экспедиции – бортмеханик Бирюкова – танцевать наотрез отказалась.

Аня грустила. Ей вспомнился лётчик Иванов, с которым она познакомилась несколько лет назад. Он был по-прежнему внимателен и сегодня снова напомнил о себе, прислав по радио поздравление с наступающим новым годом. Ей, неприятно взволнованной утренним инцидентом, связанным с Грохотовым, Иванов казался сейчас единственно близким и родным существом, и Аня первый раз пожалела о том, что не попросилась в его группу.