Сергей Другаль - Реабилитация

— Ясно, капитан, — ответили мы. — Чего там неясного.

Только ремонтник Вася Рамодин отодвинул взглядом тарелку с недоеденным борщом и пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы капитан слышал:

— Можно подумать, что мы уже хватали кого попало.

— Я ничего обидного не сказал, — сказал капитан. — Да, не хватали. Но ведь могли бы?

— Ну, в принципе, конечно, — улыбнулся Рамодин и принялся за вареники со сметаной, применяя известный способ Пацюка.

Еще через семь витков мы закончили уборку корабля, дезинтегрировали накопившийся мусор, побрились и надели парадные брюки. А вечером, когда все свободные от вахты собрались в кают-компании и, чтоб изнутри было лучше видно, выключили подсветку в аквариуме, Вася Рамодин вкатил кресло. В нем сидел ломереец, и глаза его были закрыты, а голова склонена набок.

— Хорош, а? — Рамодин отошел в сторонку и долго любовался аборигеном. Тот самый, которого мы так тщательно выбирали. Он мчался куда-то на своем лакированном драндулете, озабоченный, как пес, который не знает, куда спрятать украденную у соседа кость, — академик Рамодин в свои двадцать два года еще не избавился от юношеской привычки украшать речь сравнениями, не относящимися к делу. — Я силой воли заткнул ему выхлопную трубу, и драндулет заглох. Он вылез и копался в моторе, меня смех душит, как вспомню. Потом я подошел к нему и сказал: пойдем, а сам показываю на катер, я его в лесочке неподалеку оставил. Он посмотрел на меня и говорит: с чего бы это я пошел, когда я спешу по своим делам. У всех, говорю, дела, а когда зовут, надо идти. А он отвечает: иди ты знаешь куда… Ну, тут я его усыпил. Взглядом.

Капитан осмотрел ломерейца:

— Что-то он у тебя, Вася, смурной. Долго не просыпается. Ты его действительно взглядом?..

— Капитан!

Ломереец открыл глаза и… встал. Рослый, отлично сложенный, он спокойно смотрел на нас, а мы смотрели на него. Этот парень действительно адаптировался мгновенно. Уже через секунду он все понял, подмигнул капитану и заявил:

— Контакт состоялся, не так ли? Не сомневаюсь, что вы вполне понимаете мой язык. Можете рассматривать меня как типичного представителя ломерейской цивилизации, о пришельцы с далекой звезды. Правильнее сказать — с планеты. Но контакт, он, знаете, требует высокого стиля. Сознавая важность выпавшей на мою долю миссии, я готов ответить на ваши вопросы. Валяйте, ребята.

Могу признаться, что тут мне пришла мысль, а не были ли мы чересчур привередливы в своем выборе? Очень уж свободно чувствовал себя абориген на чужом звездолете. Позднее Си Многомудрый признался, что он подумал о том же и… включил подсветку у себя в аквариуме.

Всю невозмутимость с ломерейца как рукой сняло. Он подбежал к стеклу и уставился на Многомудрого. Так они с минуту созерцали друг друга. А Невсос присосался к стеклу и, пощелкивая клювом, тоже таращился на гостя. Надо вам сказать, глядеть в глаза осьминогу без озноба не каждый может. Это уж потом начинаешь понимать, что за жуткой внешностью Невсоса скрывается доброе сердце. А ломереец, увидев Невсоса, вообще окостенел.

— Мозгов-то, — пробормотал он, придя немного в себя, — не меньше ведра наберется. Никак не меньше.

Истолковав это как комплимент, Невсос смущенно порозовел. Ломереец, покачиваясь, вернулся в свое кресло на колесиках и с трудом отвел взгляд от аквариума.

— Ладно, — он перевел дыхание. — Смешанный экипаж, пусть. Но что меня больше всего интересует, так это первый вопрос, который вы мне зададите. Жду.

— М-да, — сказал капитан по-русски. — Что ж, как это он говорит? Валяйте, ребята. Но имейте в виду, наши предки уже один раз сваляли… с таблицей умножения… И потому того, кто спросит, какой у них сегодня день недели или как его зовут, я спишу с корабля без права обжалования.

Ломереец уже улыбался, прислушиваясь к звукам незнакомого языка. Я, видимо, как и остальные члены экипажа, мысленно листал страницы инструкций и книг по контактам, но подобная ситуация предусмотрена не была. Во всех без исключения случаях внеземляне рассматривались авторами инструкций и романов как существа крайне серьезные. Независимо от внешности, способа существования, агрессивности или, наоборот, доброты, готовности или безразличия к контактам, но всегда не склонные к шуткам. Даже, я бы сказал, нудные в своей несокрушимой серьезности. А тут перед нами развалился веселый самоуверенный тип и явно наслаждается нашим замешательством, только что вслух не хихикает. И в самом деле, у такого о чем ни спроси, все будет не к месту.