Джеймс Хоган: Вне времени

– Но в его системе доказательств были свои недостатки.

– Неужели?

– Да. Во-первых, он утверждал, что настоящее существует реально. Но он не сомневался, что реально существуют также прошлое и будущее. Именно здесь и заключалось противоречие.

– И Августин блестяще разрешил его?

– Естественно. Он ведь был святым. Прошлое уже существует в нашей памяти, а будущее тоже уже существует таким, каким мы его представляем. Стало быть, в каждый момент имеются три реальности: настоящее для событий, происходивших в прошлом, настоящее для событий, происходящих в настоящем, и настоящее для событий, которые произойдут в будущем. Объяснение одно: они существуют только в настоящем и все они реальны.

– А если то, чего я ожидаю, не случится? - спросил Копински. - Это тоже реальность?

– На подобный вопрос нет ответа.

– Понятно. Кто следующий?

– Спиноза вообще не относил время к реальной субстанции. Согласно ему, все эмоции, имеющие отношение к будущему или прошлому, противоречат рассудку. Только невежество заставляет нас думать, что мы можем изменить будущее.

– Если мы согласимся с этим, то можем выкинуть наши значки и покинуть Бюро… Что еще?

Дина отделила несколько страховых квитанций от бумаг с записями, положила их сверху в свою сумочку и продолжила.

– Шопенгауэр считал, что мир является воплощением воли. Цель существования есть полное подчинение воли, где все феномены, проявляющие ее, будут уничтожены. Это касается также времени и пространства, которые представляют универсальную форму проявления воли. Таким образом, они прекратят свое существование. Никакой идеи, никакого мира. Единственной реальностью будет ничто.

Копински откусил конец зубочистки и задумался.

– Что это значит?

– Не знаю… Гегель тоже не верил в пространство и время, потому что за ними стоят разделение и множественность, а только единое может быть реальным… Хьюм определил время как одно из семи философских отношений, но, кажется, запутался в том, видим ли мы причины вещей или только результаты причин… Кант считал, что время реально, но субъективно, то есть существует лишь в нашем воображении, в нашем понимании, а не в реальном мире.

– Как он это себе представлял?

– Это вытекает из его основной теории, будто наши ощущения возникают благодаря двум вещам: первое - то, что мы видим, и думаем о нем как о реальном; второе - то, что мы прибавляем к реальности от себя. Например, если мы носим красные очки, то видим все в красном цвете. Но это просто наше индивидуальное восприятие. Пространство и время, которые мы считаем атрибутами Вселенной, в действительности являются личностными понятиями, потому что так устроен наш мозг.

Копински поразмыслил над этой новостью.

– А как же получается, что у всех очки одного и того же цвета? Почему мы всегда видим крышу сверху дома, а не наоборот? Дина кивнула, продолжая искать ручку в залежах бумаг.

– Многие философы задавали тот же вопрос.

– И что им ответил Кант?

– Ничего не ответил, не успел. Философы начали задавать свои вопросы после того, как ученый умер.

Копински откинулся на стуле и некоторое время помешивал кофе. Дина между тем пыталась как-то привести в порядок свои записи. Наконец он отважился задать главный вопрос:

– Пришли ли все-таки эти ребята хоть к какому-то согласию?

– Нет.

Копински кивнул; по его виду было ясно, что он услышал именно то, что ожидал услышать.

– И все же мы должны были попытаться поговорить с философами. Жаль, что эти парни ни в чем не смогли нам помочь.

– Что будем делать дальше? - спросила Дина. Он задумчиво отхлебнул кофе.

– Вернемся к месту преступления. Или, в нашем случае, к местам. Самые большие отставания во времени случались, по нашим сведениям, в аэропортах (перед тем как они закрылись), на телевидении, в телефонных компаниях и на электростанциях. Надо связаться с ними.

– Я думала об этом. - Дина снова покопалась в своей сумочке и извлекла оттуда записную книжку. - И кое-что наметила.

– Отлично. А я закончу работу над списком, который мы составили, - сказал Копински, доставая из нагрудного кармана лист бумаги. - Можешь взглянуть.

– И кто у вас на очереди? - спросила Дина.

– Священник, - губы Джо выразительно скривились. - Почему бы не попытаться?

Копински отыскал церковь святого Вита-в-Полях в нижнем Ист-Сайде за Манхэттенским мостом. Церковь затерялась в лабиринте улочек, с которых начинался Нью-Йорк. Непритязательный каменный фасад приютился между отвесно вздымающимися громадами небоскребов. Казалось, что с годами храм уступал свои позиции, и однажды разрастающийся город окончательно его вытеснит. Дом настоятеля был тут же, за церковью, в узком проулке, отгороженном от улицы железной решеткой. Дверь открыла улыбающаяся седая экономка. Приняв у Копински пальто и шляпу, она сказала, что день сегодня для ноября выдался просто отличный, и проводила его наверх в кабинет отца Бернарда Мойнихэна.