Джон Браннер - Лёгкий Выход

Он схватил инъектор - не местной анестезии, которая нейтрализует болевые точки, а общего действия.

- Подлец! - засипел Эндрю. - Ты дьявол! Ты...

На последнем слове его голос утих. Глаза, блестевшие в бледном свете фонарика, закрылись, и через несколько секунд Эндрю обмяк.

"Так, во всяком случае, милосерднее..."

Но когда Павел снял одеяло и механически занялся очисткой тела Эндрю от экскрементов и засохшей крови, он понял, что это неправда. В его поступке было такое же насилие, как если бы он ударил Эндрю в челюсть.

Как бы в наказание за то, что поддался гневу и страху, Павел с особым тщанием провел дезинфекцию, выполняя вручную самую неприятную работу, которую в другое время доверил бы прибору, будь таковой в исправности после катастрофы. Вскоре он ощутил, что действие стимулятора проходит, но со второй дозой решил повременить до обеда.

На данный момент он сделал всё, что мог: Эндрю был в паутине медицинских приборов. Приборы успокаивали боль, абсорбировали шлаки прямо через кожу, выводили продукты желудка и мочевого пузыря и страховали раненого от малейшей опасности гангрены. Если спасатели явятся в течение пятнадцати дней, Эндрю не просто выживет, но будет в достаточно хорошем состоянии, чтобы перенести серьезную операцию позвоночника и вернуть себе способность двигаться. Павлу было чем гордиться; к тому же он не мог воспользоваться большинством приборов из-за того, что сомневался в их исправности.

Самое время подумать о себе... Насколько он понимал, ощущение жажды было вызвано не только сухим воздухом, но, в первую очередь, обезвоживанием организма после тяжелой работы. В медкабинете хранились несколько надежно упакованных и неповрежденных сосудов с дистиллированной водой (некоторые - по литру каждый), богатый запас глюкозы и другие восстанавливающие силы концентраты, стимуляторы, активизирующие "второе дыхание" мускульных тканей, множество таблеток и капсул, хотя и предназначенных для различных тестов пищеварительного тракта, но в экстремальной ситуации вполне годных в пищу; был также целый ряд химикатов, которые вырабатывают кислород, это могло потребоваться, если разреженный воздух или избыток углерода помешает выполнить срочную задачу.

Но чем дольше сможет он продержаться, не трогая этих запасов, тем выше шансы дождаться спасения. Уж лучше голодать до прибытия корабля и оставить здесь склад неиспользованных запасов, чем...

Но можно ли рассчитывать на появление корабля?

Павел машинально сел на стул, к удивлению, стоявший как ни в чем не бывало среди хаоса в медкабинете, и не забыл выключить фонарик. В слабом, очень красном теперь свете (солнце клонилось к закату) ситуация показалась ему еще более мрачной. Наконец-то он уяснил себе главную причину своего гнева на Эндрю.

Он не верил, что его спасут.

Никаких поисковых партий не будет до тех пор, пока "Пеннироял" не опоздает настолько, что на Картере начнут по-настоящему злиться. Павел, в сущности, мало прослужил на корабле капитана Мэгнюссона, но отлично представлял себе, что отклонение в одну-две недели от расписания не особенно волновало капитана. Эх, если бы соорудить импровизированный маяк...

Но его учили медицине, а не технике или электронике.

Даже если удастся откопать радиомаяк, как присоединить его к источнику энергии?

Как узнать, что прибор действительно взывает о помощи, а не просто мигает огоньками?

Павел представил себе, какая адова работа его ждет: надо перелопатить песок, натыкаясь на трупы и приходя в отчаяние при виде расплющенных капсул с продуктами, которые уже не годятся в пищу...

И тогда он вспомнил о Легком Выходе.

Вот что пугало его больше, чем риск умереть. Если бы он не ведал о существовании ЛВ, если бы мог целиком занять себя проблемами выживания! Тогда, возможно, дело пошло бы на лад. Но сейчас, когда есть выбор между мучительной смертью и смертью приятной...

- Нет!

Он сам удивился своему крику и тут же вскочил на ноги. Что-то в глубине его сознания гневно сопротивлялось: "Я не хочу умирать!"

В этом все дело. Он не хотел оставаться здесь, на Квазимодо-IV. Причем с пациентом, который тебя оскорбляет, когда ты стараешься ему помочь. И норовит включить этот чертов прибор, грозя убить и себя и тебя...

Пошатываясь, с тяжелой головой, посвечивая тоненьким, с карандаш, лучом фонарика, он во второй раз отправился обследовать корабль.

Часы Павла исправно шли, но он забыл взглянуть на них, когда очнулся после катастрофы, так что от часов проку было мало. Они были поставлены на условное корабельное время и теперь показывали без нескольких минут полдень. Но усыпанное звездами небо оставалось темным. Он смутно вспомнил справочники - сутки на Квазимодо длиннее земных, около тридцати часов. Так что невозможно предсказать время рассвета, пока не увидишь восход и заход.