Летать, как птица.

— Пока еще хоть как-то. Но скоро будет поздно. Переводим каналы. А что с потоками?

— Можно останавливать. Главное в этом деле скорость. Если не остановим — ничего не получится.

— Ух, ну тогда давайте рискнем, коллеги… Готовы? Начали!

— Пошло копирование в оперативную! Есть прогресс! Тридцать… сорок… семьдесят…

— Быстрее бы! Сейчас уже информационная кома настанет!

— Девяносто! Есть, готово! Перезапускай процессы!

— Есть перезапуск!

— Твою ж мать, а… Получилось?

Intro(данные получены в полном объеме. Разъединить?)

5.

Приходил в себя Владимир Алексеевич очень долго и тяжело. Так трудно заново складывать в стройную картину свой мир. Внутренний и внешний мир. Иногда он проваливался в информационное забытье, возвращаясь ко Второй Мировой войне и к Кириллу…

Из показаний по делу об измене Родине. Обвиняемый Кирилл Щепоткин:

— Фамилия, боец! — офицер НКВД смотрел как лед, так же холодно и пусто.

— Щепоткин, товарищ капитан! — я смотрел на него преданно, как и положено в таких случаях.

— Почему не принимали участия в атаке?

Мне не нравился ни его взгляд, ни его вопросы. Он явно хотел меня посадить, а еще лучше расстрелять.

— Никак нет, товарищ капитан! Принимал! Вместе с бойцом Максимом Долековым была предпринята диверсионная вылазка в тыл противника с целью уничтожения медицинского пункта.

— На каком основании не выполняли боевую задачу?

— Боевая машина была не готова, товарищ капитан, боеприпасы заканчивались, топлива не было! Пришлось импровизировать!

— Самодеятельность! — резко, словно хлыстом, хлестнул капитан. — Ничего, разберемся…

Конец цитаты .

Но мир, привычный, все-таки собирался, хоть и очень медленно. В больнице к Владимиру Алексеевичу относились очень хорошо, что не могло не радовать, только вот нейропрограммисты пришли к нему совершенно усталые и злые:

— Ну разве ж так можно? — спросил старший нейропрограммист.

— Что не так? — всполошился пожилой историк.

— Вы чего же совершенно не следите за новинками? Вам нейрошунт давно надо было заменить бесконтактным, а вы такой анахронизм в башке таскали! Это же опасно!

— Анахронизм? Хм… верно говорите, ребята. Так ведь и я динозавр, — виновато разводя руками, говорил Владимир Алексеевич.

— Да это еще не проблема. Почему у вас брандмауэры не были настроены? Фаерволы совсем старые!

— Что, простите?

— Эх… Ну защитные программы не обновлялись уже десяток лет. Как вы вообще-то жили все это время без атак? Вы хоть понимаете, что с вами произошло?

— Прошу простить мою неопытность… Но не очень.

— Ламер! — возмущенно обернувшись к коллегам, провозгласил нейропрограммист, — На вас была совершена спам атака, в которой ваши древние программы защиты просто захлебнулись. И в течение нескольких минут вам напрямую в мозг — да, да, именно в мозг, потому что у вас контактный нейрошунт, — назаписали кучу всякого рекламного хлама!

— Что?? Рекламного?? И что же это было?

— Реклама какой-то новой онлайн игры пор мотивам Второй Мировой войны. Что-то в этом духе. Резидентно у вас еще и куча вирусов была запущена, которая отсекала попытки внешнего отключения рекламных потоков и выгрузки их из оперативной памяти.

— Ох ты…

— Вот вам и «ох ты»! Между прочим, вам сильно повезло, что мы справились. А не то сейчас жили бы вы сейчас или в иллюзорной вселенной, или просто наступил бы информационный коллапс, кома.

— Спасибо, ребята.

— Не за что благодарить. Лучше просто обновите программно-аппаратную базу.

Когда спустя почти месяц «обновленный» Владимир Алексеевич, по какому-то недоразумению судьбы тоже носивший фамилию Щепоткин, был выписан из больницы, он, игнорируя срочные дела, понесся напрямик в музей, к танку.

КВ-2, почищенный, тоже в чем-то «обновленный» динозавр, стоял в огромном зале, под пристальным взором десятков посетителей. Стоял мертвой, угасшей грудой железа. Некоторое время полюбовавшись странными, даже некрасивыми его очертаниями, Владимир Алексеевич решительно переступил небольшой заборчик и подошел к танку — уж очень хотелось коснуться брони, ощутить ее мощь подушечками пальцев.

Провел ладонью по броне. Какая шершавая! И почему-то едва, совсем чуть, теплая.

— Ты столько видел! — прошептал историк и поднял голову, чтобы взглянуть на массивную башню.

Щербатый ствол вздрогнул и стал поворачиваться…

Или это только показалось?