Геннадий Гор - Геометрический лес

Лицо Пикквика еще раз улыбнулось из зеркала и затем исчезло.

Прочитав главу, мелодичный женский голос сказал мне:

- Может быть, хотите пройтись, подышать свежим воздухом, полюбоваться здешней природой?

- А вы тоже пойдете со мной? Дело в том, что я плохо ориентируюсь и немножко боюсь незнакомого пространства.

- Хорошо, я пойду вместе с вами.

- А волшебник тоже пойдет или останется здесь, чтобы дать нам побеседовать и забыть об одном очень странном обстоятельстве?

- О каком обстоятельстве?

- О его дуализме, о химерической способности быть то Мефистофелем, то Пикквиком. Это так трудно согласовать с логикой.

- Но вы же согласовали с логикой нечто не совсем логичное: возможность проходить сквозь картину и попадать туда, где другие геометрические законы.

- Господь с ними, с геометрическими законами, меня больше интересуют законы нравственные. Не наношу ли я ущерб интересам волшебника? Вы случайно не в родстве с ним?

- Нет.

- А я думал, вы его жена.

- Я не его, я ваша жена. Взгляните в зеркало. Я взглянул в зеркало и увидел там знакомое лицо. Это было лицо моей жены Анюты, но только помолодевшее и более одухотворенное.

Минуты две или три это лицо смотрело на меня из зеркала, а потом исчезло,

49

- Это была ты, Анюта?-спросил я, когда мы вышли на прогулку.

- Да, это была я,-ответил мелодичный голос.

- А где ты сейчас?

- Тут же, рядом с тобой.

- Но почему же я тебя не вижу?

- Волшебник превратил меня в невидимку. Но это ненадолго. Иногда ты будешь видеть мое лицо и все время чувствовать мое присутствие. А потом, мы ведь здесь с тобой не навсегда. Как только ты захочешь, мы вернемся на Петроградскую сторону.

- А как ты попала сюда?

- Так же, как и ты, с помощью машины, изобретенной водопроводчиком дядей Васей.

- Но раньше же ты не верила в возможность проходить в другое измерение сквозь мою картину, изображающую лес. Ты говорила мне: "У тебя не все дома". Ах, как я не любил эти слова, почти так же, как усмешку нашего общего знакомого.

- Ты потише о нашем общем знакомом. Ведь он и есть тот волшебник, который смотрел на тебя из зеркала и изображал мистера Пикквика. Он великий артист.

- И кажется, философ тоже?

- Да, но, к сожалению, скептик. Даже здесь, в этом чудесном краю, где человеческому разуму и науке удалось очистить природу, реки и озера, леса и рощи, сделать чистым небо, даже здесь он всем и всеми недоволен, и больше всего самим собой.

- Но зачем же тогда он превращает себя в Пикквика?

- Чтобы проверить свои способности. Он протей.

- Протей? Откуда, Анюта, ты узнала это античное слово?

- Из энциклопедии, которую ты выписал, когда мы зарегистрировались во Дворце бракосочетания.

- Но ты, как я только теперь заметил, знаешь больше, чем я подозревал. Ты стала гораздо духовнее и интеллигентнее. Уж не взвалил ли этот волшебник на себя обязанность просвещать тебя?

- Этот волшебник-тайный враг просвещения, хотя и кандидат археологических наук.

- Он говорил мне, что он химик.

- Нет, он археолог. Раскапывает курганы. Считает, что он должен быть просвещенным, а другим просвещение ни к чему. Он индивидуалист, как и подобает волшебнику. Но хотя он индивидуалист, он очень интересуется патриархально-родовым обществом. Но тише! Он, кажется, идет за нами. Он очень заботится о своем здоровье и любит прогуливаться на чистом воздухе. В институте археологии, где он работает, его недолюбливают.

- За что?

- За его привычку кидать черные шары на защитах диссертаций, разумеется, после того, как он до небес превозносил диссертанта. Осторожные диссертанты стараются защищать свои диссертации, когда он путешествует. Он очень любит ездить за границу. Но с тех пор как он узнал о волшебном свойстве машины, изобретенной дядей Васей, он стал проникать и в другие геометрические измерения и эпохи.

- Но зачем же он тогда высмеивал гениального водопроводчика и его машину?

- Он думал, что ты уберешь ее из мастерской и он ее присвоит.

- А как он попал сюда?

- Заказал ключ от твоей мастерской и стал туда заходить по ночам, когда ты был дома.

50

И вот я дома, в Ждановском районе, а рядом со мной Анюта. Она жарила яичницу на газовой плите и подогревала кофе вполне визуальными руками. И она тоже была визуальной, вполне видимой и не пыталась раствориться в пленэре, как растворяются вполне субстанциальные образы на полотнах импрессионистов. И поблизости не было никакого волшебника - ни доброго, ни злого, но волшебство продолжалось, притворяясь обыденностью, как всегда, когда я пребывал по эту, а не по ту сторону холста с изображением леса.