Array Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 № 5

— Мудрые любят, прочие вожделеют.

— А, славная мысль. Хотелось бы думать, что кое-кто из мудрых действительно умеет любить.

— Любовь, — сказала я. — Мудрыми их делает любовь.

Нахлобучив мне на голову капюшон и связав руки за спиной, меня опять поместили в кузов фургона. Некоторое время мы кружили, без конца поворачивая, потом остановились. Меня высадили из машины и пихнули вперед. Я споткнулась.

— Идите прямо, — рявкнул кто-то. Хлопнули дверцы, взревел мотор, и машина отъехала.

Я пошла и очень скоро натолкнулась на стену. Послышались шаги, они приближались. Жесткие подметки щелкали по асфальту. С меня стянули капюшон.

— Senora, — обратился ко мне солдат морской пехоты, оглядываясь и держа руку на рукояти пистолета за поясом. — Senora, estas bien? Estas herida? [22] Сеньора, с вами все в порядке? Вы ранены? (исп.)

— Я американская гражданка, — выдавила я. — Отведите меня внутрь.

Через несколько часов (расспросы, телефонные звонки, безвкусный кофе, чашка за чашкой) посол разрешил мне помыться в его личной ванной при офисе на самом верхнем этаже, и меня отпустили. Вздрагивая, я добрела на ватных ногах до лифта и спустилась вниз. Стальные двери бесшумно открылись в маленький вестибюль. У стены сидел мужчина и читал газету. Чуть дальше двойные прозрачные двери с небольшой выгородкой из армированного стекла, постом охраны, в тамбуре между ними выходили на каменное крыльцо. От ступеней к железным воротам у проезжей части вела дорожка. Возле тротуара ждал черный автомобиль, в длинном капоте отражалось солнце. Стекла были тонированные. Возле машины, как обозленный лев, расхаживал дядя Дэвид. Сделав пару шагов к двери, я рассеянно глянула на читавшего. Его лицо загораживала развернутая газета, которую он держал перед собой — между нами. И тогда я заметила его руки: на правом мизинце не хватало фаланги.

Я окаменела, не в силах отвести взгляд. Меня затрясло. Только парализующий страх мешал мне броситься наутек. Газету опустили. На меня налитыми кровью глазами смотрел бесцветный коротышка. У него были коротко стриженные каштановые волосы и толстая шея. Я уловила запах знакомого одеколона.

Мы уставились друг на друга. Наконец он негромко сказал:

— Я буду за вами присматривать.

Я открыла рот, но не сумела издать ни звука. На языке вертелось «делать вам нечего». Я собиралась вернуться домой, в Нью-Йорк, возобновить учебу, завершить курс математики. Ничего заслуживающего слежки.

Я сделала полшажка в его сторону. Мне долго не удавалось обрести дар речи, но наконец я сказала:

— Я вас прощаю. — Мой голос звучал едва слышно. Руки дрожали. Я повторила, громче: — Я вас прощаю.

— Обойдусь без…

Я перебила:

— Может быть, вы просто плохой человек. Но, возможно, вы решили, что надо как-то помочь миру. Что-нибудь предпринять. Пускай провальное, пускай дурное, пускай такое, что ухудшило бы обстановку, а в обозримом будущем ухудшило бы обязательно — и очень. Но ничего иного вы придумать не могли и надеялись, что может быть, только может быть, ваши действия… ускорят решение. — Я кивнула. — Это мне понятно. Понятно отчаяние. И те чудовищные поступки, к которым нас иногда толкает слабая надежда на обдуманный риск.

Ответить он не успел: я двинулась дальше, распахнула тяжелые двери и вышла на ослепительное солнце нового дня, полного неопределенности.

Перевела с английского Катерина Александрова

© Craig DeLancey. Amabit Sapiens. 2009. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2009 году.

Иллюстрация Игоря Тарачкова

Следом за пареньком в маске я спускался в складской подвал, жалея при этом, что не взял перчатки: нарочно, что ли, перила слоем грязи покрыты? Если нарочно, то какого черта, спрашивается, нас подвергали такому мудреному электронному досмотру в паре со столь незамысловатым ощупыванием — даже во рту у меня побывал палец охранника, хорошо хоть в другие полости не залез. Влажная уборка стоит дешевле подобного обыска, и сдается, грязь тут неспроста.

Группа решила сделать заявление. Так нам велено их называть — Группа. Звучит таинственно, страшновато и претенциозно.