Андрей Акаемов: Второе Пришествие Тараканов

Жирный холеный таракан выполз из промежутка межу Shift и Ctrl, посмотрел на Доу, поправил буденовские усы и спросил:

— Как насчет крошек, дружище? Что-то давно их не было…

Надо сказать, что горячие клавиши в этой проге были очень уж горячие. Прямо пальцы жгли. Поэтому когда Доу попытался допустить оскорбление действием, марахайка глюкнула и зависла, а рыжий пидарас степенно и не спеша умотал обратно в клавиатуру.

Доу набрал вопрос и вставил кредитку в прожорливою щель. Но на кнопку Send еще не нажимал. Причина в больно уж большой сумме, которая должна была перекочевать с этой самой кредитки неизвестно куда. Он уже совсем было, решил отказаться от этой затеи, но тут опять появился его старый знакомый. Правда, на этот раз он использовал для выхода промежуток между Alt Shift и Z. Доу ругнулся и отработал Send.

Наш шеф редко опускается до личного разговора с сотрудниками, и в десяти случаях из двенадцати делает это чтобы сначала вытереть об них руки, а потом вывалять их (сотрудников) в гавне. Вся деятельность нашей фирмы определяется программой аналитика. Программа эта очень крутая и имеет хороший рейтинг, но больно уж корректная в смысле интерфейса. Вот она и держит нашего шефа для всяких поганых нужд. Проблема еще в том, что фирма наша очень уж рассредоточена по всемирной паутине, поэтому использовать нашего паука Рейнгольда для мелких пакостей просто нет смысла. Но, несмотря на это, его используют для этого все кому не лень. Ну настолько он мучается сам, когда это делает, что просто трудно удержаться и не пожалеть его.

— Что будешь пить? — спросил Рейнгольд.

— Валерьянку, — сказал я.

— На твоем месте я бы попросил цианистый калий, — посоветовал Рейнгольд. После чего достал валерьянку и выпил. — Мы тут просчитали анкетки и вывели рейтинг. Катимся вниз с ускорением, и все из-за этого глюкнутого Доу.

— Сейчас начнутся недостойные намеки…подозрения… — сказал я.

— А как ты догадался?

Догадаться, впрочем, было не трудно. Лет так несколько назад в далеком инетовском дедыстве, для раскрутки сайта заказчика мы затеяли игру в вопросы и ответы. Очень это тогда казалось оригинальным. Одни ламеры задавали вопросы и обеспечивали клики, другие отвечали и платили нам за регистрацию. Были и такие, что получали ответы от зарегистрированных. Эти платили больше всех. Мы тоже платили премии и призы, но платили меньше всех. Но постепенно наш белый промоушен стал если не темнеть, то уж вечереть, по крайней мере. Ну не то чтобы угольно-черный, а скорее серый такой с тенями. Мы и раньше в общем-то продавали интересные вопросы, а тут Рейн устроил прямо дешевую распродажу какую-то, и более того какой-то идиот посоветовал ему на этой бирже играть. И ведь надо ж такому неудобству случиться, этим идиотом оказался не кто-нибудь, а я. Нет, какой никакой мы куш сорвали. Но статистика, как судьба, жуткая и страшная вещь. Вбухали, мы деньги в один занозистый вопросик, на который так ответить никто не смог.

— Короче, — сказал шеф, — Сижу в дерьме по самые уши, да и то только потому, что стою на плечах таких титанов, как ты.

— Ты зачем меня позвал? — спросил я, — Я и плавать то не умею.

— Придется учиться и, кстати, как ты относишься к тому, что услуги инструктора по плаванью я буду компенсировать из твоей зарплаты?

— Если ты хочешь намекнуть, что тут была моя идея, то это была не моя идея, а анализ рынка.

— Твоя концепция, — сказал шеф, — И в рамках этой концепции контрацепции ничего лучшего не придумаешь.

— Давай не будем, — сказал я, — Ты мне даешь людей и ресурс. Если что-то можно сделать, я сделаю. Если нет, — пущу пулю в лоб, и себе тоже.

— Сначала научись стрелять.

— А я из джойстика.

Красоту этих женщин невозможно было передать ни стихом, ни линией, ни музыкой. Чудесность же этого места могла поспорить лишь с его величием. Со всех сторон высокогорное плато окружали горы, а лес, что рос на нем, не укрывал, а подчеркивал их величие. Реки шумели где-то внизу, ветры — где-то вверху. Здесь же было тихо.

Нежный запах весенних трав и притален, наполнял воздух спокойствием. Но не было спокойствия в словах, что звучали на небольшой поляне возле грота. Разговаривали двое. Первая была упруга, тягуча и плотна. Линии ее тела были тугими и сильными. Но говорила она тихо и очень медленно. Вторая, казалось, вся состояла из резкости и контрастов. Она пришла сюда издалека и шла долго. И речь ее была пропитана долгим путем и нетерпением. Одежд не было на них, и причиной тому было и совершенство их тел, и совершенство мира, который не порождает боли и страха.