Андрей Акаемов - Второе Пришествие Тараканов

— Второй взрыв — демонстрашка. Мне кажется, что удар будет не по лицу фирмы, а по ее имиджу а у этой вашей фирмы как я понял больше ничего и нет.

— Значит это сейчас так называется? Что же ты запаниковал?

— А я и не паникую. Я совершенно спокойно знаю, что проиграем. и прекрасно знаю что по моей вине

— Я все-таки не понял, почему? ты вроде как и никто ещё

— Сила ударов растет. И растет их степень свободы К тому же, как я заметил, в их атаках есть некоторая, скажем так, поза. Они могут позволить себе поигрывать с нами. Если мы начнем против них бороться, то можем разозлить их по-настоящему.

— Думаю тебе надо поговорить с Китом и он тебя убедит что главное не результат а участие

— Если я говорю «правда», я имею ввиду именно правду, не ложь, которая устроит всех, не ложь, которая является компромиссом между тем, что хочется, хочется антагонистам, а правду как она есть. Не скажу, что этого достаточно, но это необходимо.

— Этот мир, — ответила Вильдана, — Сильно подпорчен. И если его не украшать, жить в нем будет и вовсе невозможно.

— А если украшать, — возразил Александр, — Тогда останется соблазн портить его дальше.

— Но, избавляясь от той лжи, что есть, мы ничего не можем сделать с той ложью, что была. А лживое прошлое и правдивое настоящее рождают лживое будущее.

— Лживое прошлое и лживое настоящее вообще ничего не рождают. И если мы научимся избавляться от лжи хотя бы в себе и хотя бы сейчас, то лживое прошлое уже не сможет цепляться за нас своими когтями. Оно не сможет пить нашу кровь, потому что эта кровь для нее ядовита. Альтернатива патриархату не матриархат, это просто смена знака. Суть там одна: половой расизм. А качается маятник сильно, слабо или стоит на месте, проблема в том, что он есть и его всегда можно раскачать.

— Но чтоб компенсировать то положение, которое есть, необходимо противодействие.

— Это противодействие его компенсирует, но не уничтожит. Любые претензии на власть, если они не обоснованы, будут искать повод. А обоснованных претензий, по-моему, и не бывает.

— Но матриархат это не только структура власти

— А что там останется, если ее оттуда убрать?

— Культура.

— И та культура может как-то противодействовать этой?

— Не может, как, впрочем, и любая другая.

— Но вы же согласны с тем, что правда ее разрушит.

— Естественно, как впрочем, и все остальное.

— А мы вроде и не брали обязательств по сохранению этого мира, как, впрочем, и всего остального.

— У них эти обязательства есть, поэтому драться они будут насмерть.

— Ну вот и посмотрим, кто кого.

— Их много, очень много. И жить без лжи они не могут.

— Но вряд ли нам есть смысл вербовать сторонников в их лагере. Толку то от них.

— А у нас что, есть выбор?

— Претензии на совершенство были у тебя. А совершенство в лжи не нуждается.

— Но путь к нему проходит по таким местам, по которым иначе и не пройдешь. Значит, не надо идти. Значит, надо быть. Избавившись даже от всех болезней, здоровым не станешь, если не будет здоровой твоя жизнь. А здоровая жизнь тебя избавит от болезней быстрее, чем даже уничтожение одних болезней другими.

— Но здоровая жизнь здесь, сейчас…

— И ту первую ложь создаем мы сами…

— Мы ее вдыхаем с первым вдохом и с первым глотком материнского молока. И, избавившись от этого вдоха и от этого глотка, мы не избавимся от того, что за них нацеплялось.

— Но если мы не будем от этого избавляться, то будет цепляться еще. ту что мы столкнулись ложь создают необоснованные претензии на власть. И отказываться надо от необоснованных претензий, а не от власти.

— Еще раз спрошу. Что? Есть обоснованные?

— Еще раз отвечу Подозреваю, что есть, хотя сам лично с ними не сталкивался.

— И все-таки я не понимаю, какая связь между этим и этим.

— Ложь позволяет несовершенству победить совершенство. Стремиться к совершенству, сохраняя ложь, просто неэффективно. А некоторые вещи возможны только по достижении какой-то степени совершенства. Не уничтожение одного несовершенства другим, а создание условий когда оно не выгодно.

— А это возможно только когда судейство будет честным.

— Почему бы тебе не пойти к Киту и всего этого ему не сказать?

— Обязательно приду и скажу, но сначала уничтожу все то вранье, которое его окружает.

— И ты думаешь, что-то останется?

— Вот к тому, что останется, и приду.

— Долго же тебе ждать придется.

— А я и не собираюсь ждать, я действую.