А. Азимов - Роботы утренней зари

— Я обратил внимание, что Дэниел не задавал вопросов.

— Дэниел знает вас. Он был с вами на Земле и на Солярии. Ну как, пойдем? Пойдем медленно, и если вы пожелаете отдохнуть или даже вернуться обратно, вам стоит только сказать.

— Я пойду. Но какова цель этой прогулки? Поскольку вы предполагаете возможный дискомфорт для меня, значит, ваше приглашение не могло быть бесцельным.

— Нет, конечно Я подумал, что вы захотите увидеть неподвижное тело Джандера.

— Как формальность — да, но я не думаю, что это мне что-нибудь даст.

— Я в этом уверен, но у вас будет возможность допросить того, кому временно принадлежал Джандер. Вам наверняка приятнее будет поговорить об этом деле с другим человеком, а не со мной.

Фастольф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и начал его жевать. Бейли посмотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекции. Он помнил, что на Авроре нет вредных микроорганизмов, но все равно, это казалось ему отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что готов простить космонитам их отношение к землянам.

Нет. Это совсем другое дело. Там речь идет о человеческих существах.

Жискар шел впереди справа, Дэниел — чуть позади слева. Оранжевое солнце Авроры пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было горячего жара, как у земного в летнюю пору.

Трава была тверже и пружинистее земной, и почва была жесткая, как будто давно не было дождя.

Они шли к дому, возвышавшемуся вдали, к дому временного хозяина Джандера. Бейли слышал шорох шагов какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых вокруг.

«Здесь, — подумал он, — у всех животных земные предки. И эти деревья и трава тоже выросли из тех, которые когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что они не коренные жители, а выходцы с Земли. Но знают ли это космониты или просто выбросили все это из памяти? Может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом знать?»

— Доктор Фастольф, — сказал он неожиданно, — вы так и не сказали мне о вашем мотиве для уничтожения Джандера.

— Правильно, не сказал. Но как вы думаете, зачем я трудился над теоретической базой для позитронного мозга человекоподобных роботов?

— Не знаю.

— Подумайте. Задача создать мозг, возможно более приближенный к человеческому, имеет в себе нечто поэтическое…

Он помолчал, и его улыбка превратилась в кривую усмешку.

— Некоторые мои коллеги всегда злились, когда я говорил им, что если заключение поэтически не сбалансировано, оно неправильно и с научной точки зрения. Они не понимали, что это значит.

— Боюсь, что я тоже не понимаю.

— Но зато понимаю я, только не могу объяснить. Я чувствую это и, может быть, потому добился результатов, каких нет у моих коллег. Однако, я расхвастался, и это хороший признак, что я должен вновь обратиться к прозе, чтобы имитировать человеческий мозг, почти ничего не зная о его работе, нужен толчок со стороны интуиции, который ощущается мною как поэзия. И тот же толчок, который должен дать мне человекоподобный позитронный мозг, наверняка позволит мне подойти ближе к познанию человеческого мозга. Я уверен, что через человекоподобность я сделаю хоть один шаг к психоистории, о которой я вам говорил.

— Понимаю.

— И если мне удалось разработать теоретически структуру человекоподобного позитронного мозга, мне понадобилось для него человекоподобное тело. Мозг, как вы понимаете, не существует сам по себе, он взаимодействует с телом, так что человекоподобный мозг в нечеловекоподобном теле в дальнейшем сам станет нечеловеческим.

— Вы уверены в этом?

— Полностью. Сравните Дэниела и Жискара.

— Значит, Дэниел был сконструирован как экспериментальный прибор для дальнейшего изучения человеческого мозга?

— Именно. Я двадцать лет работал с Сартоном над этой задачей. Было множество неудач. Дэниел был первой настоящей удачей, и я, конечно, держу его для дальнейшего изучения и из…

Он усмехнулся, словно признавался в какой-то глупости:

— Из привязанности. В конце концов, Дэниел может ухватить понятие человеческого долга, в то время, как Жискару, при всех его достоинствах, это трудно, как вы видели.

— И то, что Дэниел три года назад остался со мной на Земле, было его первым заданием?

— Первым такой важности. Когда Сартона убили, нам нужен был робот, который мог бы противостоять земным инфекционным болезням, но при этом выглядел человеком, чтобы обойти антироботовские предрассудки землян.