Валерий Алексеев - Школа одаренных переростков

Но она колебалась.

— А о чем ты собираешься с ним говорить?

— Не беспокойся, — заверил я ее, — никаких скандалов не будет. Есть разговор.

— Разговор… но о чем? — допытывалась мама.

— О моей учебе.

И опять она надолго умолкла. Так надолго, что я вынужден был спросить:

— Ты меня слушаешь?

— Слушаю, сыночек, — покорно отозвалась мама. — Просто я думаю… Он в ИКИ внештатно работает, в Институте космических исследований. Мне тоже показалось, что он знает о твоей школе больше, чем я ему рассказываю.

— Ну, вот видишь, — сказал я, чувствуя себя старым и утомленным от своей мудрости.

— Ладно, записывай, — сдалась наконец мама. — Только я прошу тебя, сыночек: не надо ему дерзить.

— Да ты что, мама, — снисходительно сказал я. — Когда я дерзил старикам?

— Ты очень изменился, — печально проговорила мама. — Голос стал такой грубый…

И она без запинки продиктовала мне номер телефона, хотя память на такие вещи у нее всегда была слабая.

"Егоров, Егор Егорович, Егор Егорович Егоров… — повторял я на все лады, расхаживая по комнате из угла в угол. — Если это не случайное совпадение — значит, не так уж бережно и аккуратно они поддерживают мою переписку с мамой. Значит, крутятся возле нее и делают попытки окончательно ее от меня отвадить. Ведь это единственная теперь ниточка, связывающая меня с Большой Землей".

Меня? Почему, собственно, только меня? Нас, Гольцов, нас.

Всех нас.

В том-то всё и дело: кроме моей мамы, нет в России больше ни одного человека, которому нужно знать, где мы находимся.

Был еще один, но его уже отвадили.

Как отвадили, почему отвадили — интересный вопрос.

И куда, вы думаете, я с этим вопросом отправился?

Естественно, к Денису Дмитриенко.

"Отправился" — это фигурально сказано. На самом-то деле я никуда из своей комнаты не выходил. Чего ради шляться по общежитию? В нашем положении одаренных переростков было множество удобств, грех ими не воспользоваться.

Я врубил свою, как это принято здесь называть, дистанционку и стал ворочать мысленным лучом, прощупывая стенные толщи жилого корпуса.

— Лёха, ты? — Это Олег.

— Алёшка, почему не спишь? — Это Соня.

— Вот приду сейчас и уши оборву! Заколебали. — Это Юрка Малинин.

Всем им я отвечал:

— Ферцайюнг, фальш фербунден.

В смысле: "Извините, ошибся номером".

По-немецки — единственно для того, чтобы избежать лишних вопросов.

Рита Нечаева, само собой, капитально молчала. Спала, прикрыв голову мягкой теплой подушкой неведения.

Тут я впервые подумал, что ее неспособность к прослушиванию, возможно, носит страусиный характер. Не умеет, потому что не хочет. Не хочет — потому что боится. Боится узнать, что о ней думают. Вообще боится узнать что-нибудь страшненькое.

Но это было частное соображение, отвлекавшее меня в сторону от расследования.

Наконец я нашарил ателье Дмитриенки.

— Денис?

— Кто там? — откликнулся сонный портняжка. — А, это ты, Гусак… Чего тебе? Ни сна, понимаешь, ни отдыха…

— А не ты ли допекал меня своим вытьём?

— Каким еще вытьём? Старик, о чем ты?

— Не ты ли выл мне на ухо: " Вы-ы-пустите меня отсюда ?.".

Надо было расслабить белобрысого, напомнить ему о доброй дружеской шутке.

Трюк подействовал.

— Во-первых, не по ночам, — фыркнул Денис. — А во-вторых, это был не я.

— Ты, Диня, ты. Теперь пришло время расплаты.

— Ладно, — вздохнул Дмитриенко. — Плати, только быстрее.

— Да это не я тебе, это ты мне будешь платить.

— Чем?

— Информацией.

— Какой еще информацией?

— Про твоего двоюродного брата.

От неожиданности Дмитриенко долго молчал.

— А какое тебе… — начал он — и рассвирепел. — Слушай, ты что, с крюка сорвался?

— Да, — миролюбиво ответил я, — сорвался. И спать тебе я всё равно не дам. Пока не ответишь. Я псих ненормальный. А психи — они все жутко настырные.

— Чего тебе от меня надо? Чего ты добиваешься?

— Хочу узнать, что случилось с твоим братом и отчего ты разлюбил свою родину.

— А ты случайно не гэбэшник? — поинтересовался Дмитриенко.

— Нет, но люблю всё знать.

— Тогда знай: нет у меня никакого брата. Понял?

— Понял. А кто есть?

— Кузина.

— В смысле, двоюродная сестра?

— Именно это я и имел в виду. Ваш интеллект ошеломляет.

— И ты с нею переписывался?

— Допустим.

— А потом переписка оборвалась?

— Так точно, я прекратил переписку, о чем уже давал показания. Еще вопросы есть?

— Последний вопрос. Что она тебе такого написала?