Сергей Слюсаренко - Ночь человека

– Да, но он не работает. Там что-то с системой, — вяло ответил Макс.

– Давай, Максим, я попробую его починить, мне бы хотелось, чтобы мы вместе поработали с компьютером.

– Что вы там можете починить? Исаак из Интеля ничего не сделал, а он о-го-го! И меня зовут не Максим, а Макс.

– Я буду тебя звать Максим, Макс похоже на кличку клоуна. А с компьютером — я думаю, что справлюсь.

Дверной звонок резал сон на невразумительные куски. Ну нету меня дома. Я уехал в Азию, Африку и Латинскую Америку одновременно! Строить Асуанскую плотину! Ты, звонильник… уйди… Не уходит.

– Кто там? — через дверь — лень одеваться.

– Это Вера?

– Нет, тут таких нету!

– Извините, ошибся.

Разве мой голос похож на голос Веры? И что за Вера такая?

И зачем у Симы была лушпайка на губе?

На выходе из подъезда меня остановили два молодых человека с повязками «Дружинник». С этой конторой лучше не шутить. Они вежливо, вежливость переходила даже в хамство, пригласили меня посетить Министерство прикладной санитарии. И даже вызвались проводить.

В приемной, у двери, обитой кожей, с надписью «Прием граждан после 14.00», меня оставили наедине с легкомысленной секретаршей. Та уныло раскладывала на экране монитора «солитер» с простейшими опциями. Через час секретарша непонятно из каких побуждений сказала:

– Заходите, он освободился.

Ну, я и зашел.

Толстый, активно лысеющий коротышка, красные глаза, мутный взгляд. Мутный от природы, не после вчерашнего. Начальник сидел, держа в руках какую-то бумажку. Кивком предложил сесть на стул, стоящий у другого стола, припаркованного перпендикулярно.

– Прекрасный у нас народ! — без вступления, патетически начал лысый. — Вот посмотрите, мне пишут. Живет семья шахтера в полуподвале, однокомнатная квартира, а ничего не просят! Благодарят, что мы сохранили рабочие места на шахте. Или вот ещё! — он покопался в других бумажках, сначала безрезультатно, но потом тихо произнес:

– Ага, вот оно, — и, уже откашлявшись, громко. — Пишет мать героя взятия Тузлы у варваров. Уже тридцать лет прошло со дня гибели кормильца, но родина помнит о герое. Мать благодарит за назначенную пенсию. Сожалеет, что нет никакой войны, её внуки повторили бы подвиг своего отца.

Потом, бросив на мгновение отрешенный взгляд в окно, он вдруг без всякого перехода произнес:

– Так что там у тебя, Стамин?

– Что у меня? — откровенно удивился я.

– Ну, как «что»? Чем ты недоволен?

– Да я вроде не жалуюсь, так же как и ваши респонденты. Всем доволен, налоги плачу.

– И что, совсем не понимаешь, зачем сюда пришел?

– Да я и не рвался особо. Ваши вертухаи меня притащили, — вяло возразил я.

– Ну что у вас за жаргон? Разве мы — НКВД? Всё НКВД осталось в прошлом, да и в другой стране. Мы же жить помогаем народу.

– Простите, я действительно не понимаю, чем я мешаю жить народу.

– Ну, не стройте из себя наивного. Вас родина воспитала, одела-обула, образование дала, а вы что?

– Я позволю себе возразить. Меня воспитывали родители, бабушка. Одевали-обували тоже родители. Образование… я так думаю, в том, чтобы мне его дать, государство было заинтересовано. Так же, как и я в том, чтобы его получить. Тут, что называется, совпадение интересов. Работаю-то я на государство. Так же, как и мои родители. И одевали-обували они меня, экономя из той мизерной зарплаты, которую им платило государство.

– Не надо демагогии, господин Стамин! Вам что, больше нечего сказать?

– А что я должен сказать?

– Ну, тебе лучше знать, почему вас сюда пригласили, — бесцветным голосом продолжил толстый.

То ли он действительно не мог определиться, быть со мной на «вы» или «ты», то ли это была особая игра.

– Ей богу, нет идей, чем я мог навредить санитарии, тем более, прикладной, — изобразил я наглого простачка.

– Не зуди, Стамин! — особист перешел в атаку. — Ты родину не любишь, Стамин! Много на себя берешь! Тебе родина все дала, а ты ей что? Когда свои художества закончишь? — Чиновник жестом, исполненным отвращения, пропихнул по столу в мою сторону бумажку.

Это был плохого качества ксерокс с моего патента, полученного совместно с заграничным университетом. Ты смотри! Работают!

– Ну и что? Я ехал в поезде, за рубежом. Билет на поезд купил на свои деньги. Обдумывал идею, появились кое-какие мысли. Как приехал в тамошний университет — у них те же идеи. Вот они и сделали патент, и меня включили, из уважения. Я понимаю, вам это удивительно. У нас так не принято. Я имею в виду, уважать человека и его мысли.