Альфред Ван Вогт: Правители

Лейтем тихонько застонал. Ему уже доводилось видеть такой аппарат — в солидной промышленной лаборатории, где занимались исследованиями атома. Сделав шаг вперёд, чтобы уйти из-под прицела, он взглянул на своих противников.

Те наблюдали за ним, кто с равнодушием, кто — с откровенным любопытством.

Лейтем помнил их лица в общих чертах, однако при первой встрече, в половине двенадцатого утра, отдельные особенности ускользнули от его внимания. Тогда он решил, что среди правителей преобладают немцы, а их, похоже, только трое. Второпях он причислил к немцам поляка, громадного француза, испанского еврея и англичанина. Что до остальных, то двое из них смахивали на французов, один — на русского, один — на грека и последний — на подданного британской короны. Судя по всему, национальность была для них чистой условностью, этаким бесполезным пустячком. Да, ещё Кодред — этот, скорее всего, американец.

Молчание нарушил низкий голос грека:

— Приступим к делу. Введите ему дозу «эйч», и пускай звонит своим хозяевам в Вашингтон.

Лейтем догадывался о том, что его ждёт, но не предполагал, что правители окажутся такими нетерпеливыми. Он раскрыл было рот, но тут вмешался Кодред:

— Не спеши, Майкл, не спеши. Человека, которому вводят «эйч» и который знает о свойствах препарата, нужно загнать в угол, чтобы его рассудок смирился с уготованной ему участью. Мы доказали доктору Лейтему, что от нас не сбежишь. Он выбит из колеи, но мы не должны забывать, что имеем дело с психиатром. А потому…

Выдержав драматическую паузу, Кодред обошёл Лейтема и встал перед ним.

— Разрешите мне, доктор, объяснить, кто вам противостоит. Организация наша возникла далеко не вчера. Скажем, первые сведения о правителях, то есть, о наших предшественниках, относятся к 3147 году до Рождества Христова. Когда кто-то из нас умирает, остальные, после долгой и тщательной проверки, подбирают ему замену. Мы держимся в тени; поэтому в наше существование мало кто верит всерьёз. За последние шестьсот лет в наш Совет входило двенадцать королей. До недавних пор ни одна война в Европе не начиналась без нашего одобрения. Наполеон был узурпатором, но он продержался недолго; даже Англия ополчилась против него.

Много веков подряд мы стремились подчинить себе Англию. Она — наша величайшая ошибка. Мы не принимали её в расчёт, недооценивали её возможности. Все наши беды происходили и происходят из-за неё. Именно независимость Англии привела к появлению Америки и, косвенным образом, хотя я мог бы перечислить вам все стадии процесса, — Советской России. Разумеется, в одиночку Англии не под силу сражаться с нами. Но вот уже дважды Америка не давала нам расправиться с англичанами. Поэтому мы намерены раз и навсегда покончить с Соединёнными Штатами.

Мы добрались сюда с большим трудом, потому что нам препятствовал ваш закон об иммиграции. Устроившись, наконец, в клинику, мы постепенно завладели городом. Времени на это ушло много, но оно не пропало даром. Мы выступаем. Вы вернётесь в Вашингтон нашим агентом. Мы рассчитываем на то, что вам удастся впрыснуть «эйч» десяткам, если не сотням, высокопоставленных чиновников. И тогда — Америка перестанет путаться у нас под ногами! — голос Кодреда поднялся до крика. — Не желаете ли что-нибудь сказать, — прибавил он с издёвкой, — пока вы ещё способны думать самостоятельно?

Сразу на такой вопрос ответить было нелегко. Лейтем задыхался от ярости. Его взбесило хладнокровие, с каким Кодред повествовал о деятельности организации, которая с незапамятных времён использовала целые народы как пешки в борьбе за власть, члены которой не испытывали ни малейших угрызений совести, обращая в рабство миллионы людей… Да что там говорить! И потом, нужно понять, лгал Кодред или нет.

Лейтем напряг память, припоминая, как менялось выражение лица Кодреда, когда тот читал ему лекцию. Утром Кодред одурачил его; сейчас этого допустить никак нельзя.

При чтении мыслей по изменениям в чертах лица и по едва уловимым отклонениям от нормальных физических реакций важнее всего не упустить ни единой подробности. Чем старее человек, тем легче наблюдателю, поскольку у стариков кровеносные сосуды ближе к коже. Прилив и отлив крови — вот основные помощники физиономиста. Мышцы сокращаются более или менее определённым образом, но с кровью дело обстоит иначе. Любая эмоция, любая мысль означает приток в кровь жидкости из десятка лимфатических узлов. Сужение вен, набухание артерий, расширение сосудов — ничто не случается само по себе. Тот, кто, как он, Лейтем, в состоянии связать причину и следствие, может читать мысли в прямом смысле слова.