Песах Амнуэль: Двое

Тяжелый рокот донесся с севера, и мне показалось, что земля под ногами вздрогнула.

Люди, выгружавшие из вертолета коробки, прекратили работать. Все, кто был рядом с нами, обернулись, и я теперь точно мог сказать, что означает фраза "изумление застыло на их лицах". Над кратером поднимался — медленно, как ракета на старте, — черный столб дыма, издали он казался тонким, но полыхнуло красным, и дымовой столб расширился, превратился в колонну, стремившуюся верхним концом достать до единственного облака, что висело над горой. Облако уже не было белым, его будто помазали снизу сажей и вытянули вверх, оно стало похоже на потрепанную шляпу, этакий гигантский НЛО…

Как-то получилось, что мы остались на площадке одни — со Старыгиным, который не отрывал взгляда от вершины и что-то бормотал, — остальных будто смыло волной, и я только окоемом памяти вернул момент, когда все бросились к стоявшему рядом с площадкой микроавтобусу, и машина помчалась, выбивая пыль из проселочной дороги, к домику с антеннами на крыше. Я еще отметил, что дверь вертолета Перчиков закрыл, а там наши рюкзаки…

— Вы же говорили… — почему-то все доходило до меня с опозданием, я отметил, что эту фразу тетя Женя повторяла в десятый раз или в сотый: — Вы не предполагали, что начнется извержение? У вас сейсмографы, и в кратере аппаратура!

— Нет в кратере аппаратуры, — сказал Старыгин.

И тут мой мозговой ступор прошел, будто и не было. Память прояснилась. Собственно, так было всегда: я долго не мог сообразить, что делать, но в тот момент, когда будто само собой принималось решение…

— В машину! — сказал я. — Почему его не ищут с воздуха?

Старыгин посмотрел на меня, как на идиота.

— Вертушка у нас одна, — сказал он с сожалением. — А сверху не увидишь — лес. Да вы не беспокойтесь, — это уже нам обоим, — вернется Николай Геннадиевич. Увидит, что началось извержение, и прибежит.

— Да-да, — торопливо сказала тетя Женя. — Конечно. Но мы с Юрой можем тоже… Правда, Юра? Кто скажет, в какую сторону он пошел?

— Пойдемте, — сказал Старыгин.

Столб дыма над кратером немного отклонился к востоку — на высоте дул сильный ветер, — и что-то живое шевелилось на вершине, но Старыгин сказал, что это грязь и пепел, лавы вылилось совсем немного, из жерла только камни летели, и, скорее всего, извержение скоро прекратится — слишком неожиданно все случилось, но именно поэтому выброс не сможет продолжаться долго. Земля время от времени подрагивала под ногами, или, может, мне это только казалось, второй час мы шли по редкому здесь лесу в направлении на столб черного дыма — впереди Старыгин, за ним кто-то из геофизиков, он представился, конечно, но я не запомнил ни имени, ни фамилии; следом шла тетя Женя, ни за что не захотевшая остаться на базе и ждать нашего возвращения. Я шел последним, и все происходившее представлялось мне нереальным. Лес выглядел не таким, как в Подмосковье, не то чтобы редкий (хотя и это тоже), но какой-то безжизненный, а может, мне только казалось так — из-за настроения, из-за уверенности в том, что Н.Г., конечно, прекрасно понимал, что делает, отлично знал, что хочет найти и что непременно найдет, он с самого начала действовал по четко продуманному плану, не импульсивно и уж точно без признаков безумия. Он вышел на встречу с древним разумом планеты. Он был уверен, что встреча состоится. Где-то здесь. Конечно, не в кратере — Н.Г. понимал, что до кратера не дойдет. Даже если позволят силы (он знал, что силы, конечно, не позволят), его все равно остановят раньше, чем начнется подъем на вершину. Неужели тетя Женя всерьез вообразила, что ее Коля пройдет два десятка километров, а потом вверх два с лишним километра, да еще по крутым склонам? Тетя Женя думала, что ее муж не в себе, она заставляла себя так думать, так ей было легче, она могла не обижаться на Колю за его по видимости нелепые поступки, могла простить ему недомолвки последних недель и тайный побег, и нервотрепку, и полет, и поиски, все она Коле могла простить, потому что жалела его, он не вполне понимал что делал, но если все-таки понимал… тетя Женя не умела прощать обид, нанесенных намеренно. Если Коля понимал, как он ее обижает…

Почему-то мне казалось, что тетя Женя думала именно так. Я видел ее спину, чуть сгорбленную, ее затылок, короткую прическу, она время от времени поднимала голову и кричала: "Коля!", и все начинали кричать, оборачиваясь по сторонам, а я молчал, знал, что если Н.Г. даже и слышит нас сейчас, то все равно не ответит, потому что дело свое он еще не закончил.