Игорь Росоховатский: Пусть сеятель знает [журнальный вариант]

Он почти не удивился, мысленно увидев знакомое изображение контейнера. Изображение было таким четким, что можно было различить латинские буквы на стенке.

- Так я и думал - мутация,- сказал Слава Аркадию Филипповичу. - Под воздействием радиации обычный вид осьминогов, возможно октопус Дофлейна, мутировал. Образовался новый вид с необычными способностями. Он может существовать лишь в условиях высокой радиоактивности. И спруты сами создают для себя условия…

Слава взглянул на спрута. Заметил дрожь, пробегающую по коже. Щупальцы стали скручиваться. Осьминог просыпался. Слава спросил:

- Куда вы унесли свое «солнце»? Где оно теперь находится?

«Это тайна. Великая тайна»,- ответил октопус, и Слава поспешил задать новый вопрос, уже сомневаясь в успехе:

- Теперь у вас три солнца?

«Тайна! Тайна!» - твердил осьминог, сползая с табурета в бассейн.

- Наши товарищи проникли туда, где находятся «солнца»? И вы их убили?

Слава знал о том, что спруты способны выпрыгивать из воды. Но он не предполагал, что такой большой и тяжелый моллюск, как этот, способен совершить настоящий полет. Ему показалось, будто черная ракета взвилась из бассейна в воздух. Она описала дугу в добрый десяток метров и шлепнулась в море…

Подводная лодка снова причалила к «колоколу». На этот раз моряки провели сложный маневр быстрее и с меньшим трудом.

Слава сумел доказать Аркадию Филипповичу, что поиски следует начинать отсюда. Даже если они затратят час, чтобы тщательно обыскать все ящики и закоулки подводного дома, где может находиться лабораторный журнал, то в конечном счете сэкономят время.

Слава просматривал ящик за ящиком. Он нервничал, ему казалось, будто он что-то пропустил, и, теряя драгоценные минуты, Слава вторично просматривал те же ящики.

Аркадий Филиппович помогал ему в поисках, но действовал по-своему. Он внимательно осматривал салон, пытаясь представить, куда можно было положить журнал. Когда этот путь ничего не дал, следователь слегка изменил тактику,, Теперь он пытался представить не место хранения журнала, а различные ситуации, возникающие в «колоколе», и действия людей, о которых знал по рассказам их товарищей. Ему пришла в голову мысль: «А если кто-то из них лег спать, а потом проснулся, и ему нужно было что-то записать…» Он еще не представил ситуацию полностью, а его взгляд уже уткнулся в прямоугольник откидной койки. Несколько неторопливых шагов - и он опустил койку. Из-под надувной подушки выглядывала полоска пластмассы. Аркадий Филиппович приподнял подушку и увидел лабораторный журнал.

- Вот, пожалуй, то, что мы ищем.

Слава кинулся к нему, закричал:

- Я же говорил, что найдем!

Он быстро перевернул несколько страниц, просматривая их почти на лету, и остановился на предпоследней записи, где Косинчук рассказывал о первом посещении пещер и о своем намерении отправиться туда вторично. Теперь Слава знал, где искать товарищей.

Подводная лодка отчалила от «колокола» и взяла курс к пещерам.

Слава сидел рядом с Аркадием Филипповичем, держа в руках лабораторный журнал. Многое стало ясным, он уже не мог напускной веселостью защититься от грустных мыслей. Он боялся вызывать в памяти лицо Валерия и думал: «Всякий раз, когда нарушается равновесие в неживой природе, что-то обязательно случается и в мире живых существ. Когда в воздух выбрасывается бензинный перегар или дым химических комбинатов, а в воду рек и морей спускаются отходы предприятий, это не проходит бесследно для микробов или насекомых, для рыб или людей. Впрочем, «или» можно употребить лишь условно. «Или» означает лишь выбор начала- образование нового штампа микробов, вымирание вида насекомого, появление октопуса сапиенса. И как бы очередное «или» не оказалось трагическим, если когда-нибудь мы, сея зерна, не сможем предугадать всходов и по началу процесса не определим его будущее…»

Коридор то сужался, то расширялся. Казалось, что он пульсирует, как набухшая вена, ведущая прямо» к чьему-то сердцу. Валерий заметил по сторонам несколько площадок искусственного происхождения. В других условиях он осмотрел бы их подробнее, но сейчас было не до того. Мудрец исчез из поля видимости, и Валерий ждал любых сюрпризов. К тому же он постоянно чувствовал чужое пристальное внимание, попытки сломить его волю. Словно бы холодные щупальцы пытались заползти в его мозг, порыться в его памяти и найти там то, с помощью чего можно управлять Валерием, как автоматом. К счастью, эти «щупальцы» были недостаточно могучими: сильнее человеческой воли, когда она бездействовала, и - слабее ее, если она просыпалась и направлялась против них…