Татьяна Грай - Сайт фараона

Но бриться все равно не хотелось.

В итоге он решил еще несколько дней не беспокоить уже не короткую щетину, дать ей подрасти и налиться соками, - а уж потом решать, как оно лучше. Может быть, борода окажется очень даже кстати в новой незнакомой жизни? Для маскировки.

Он вышел в кухню и увидел, что старуха уже накрыла на стол.

В великолепных мисочках севрского фарфора (севрского? откуда он это знает? как он это определил? чем севрский фарфор отличается от других?..) дымилась овсяная каша "Быстров" с кусочками абрикосов. Рядом на тарелках аналогичной работы лежали тоненькие квадратные кусочки белого и черного хлеба, прозрачные ломтики сыра, кубики нежно-золотистого масла. Столовые приборы ослепительно сверкали - их старинное фасонное серебро ошеломляло глаз изысканной усложненностью линий (хотя и непонятно было, зачем старуха выложила полный комплект вилок, ложек и ножей - не кашу же вилкой ковырять?). Ближе к окну, под китайской фарфоровой вазой с фоновой росписью (на бледно-голубом - белые и желтые хризантемы с коричневатыми листьями), наполненной простыми полевыми ромашками, пристроились две похожие на морские раковины чайные чашки - голубые, с волнистыми боками и тонким золотым орнаментом по самому краю. На блюдечках под ними лежали чайные ложки с витыми золочеными ручками. Ай да старуха, подумал Максим, отодвигая простую сосновую табуретку и усаживаясь, ай да Баба Яга!

Салфетки выбивались из ансамбля своей ядовито-зеленой бумажной простотой, зато не пугали помпезностью, как это часто случается с крахмальными льняными. А заодно вносили некую диссонирующую цветовую ноту, нарушая торжественность момента. Максим и это оценил по достоинству.

- Ну-с, юноша, - прогудела старуха, - приятного аппетита.

- Спасибо, Нина Петровна, - с улыбкой ответил он.

- Ох, как это ужасно звучит! - вздохнула старуха, запуская в кашу вилку и нож. - Нина! Петровна! Я, наверное, так никогда и не привыкну к этому чудовищному обозначению моего "я".

Максим едва не подавился. Овсянка вела себя как-то странно, забиваясь за щеки и путаясь под языком. Но в конце концов он справился с задачей и проглотил первую ложку, с полным и окончательным обалдением наблюдая за тем, как ловко старуха уминает свою порцию, не роняя с вилки ни зернышка. Старуха тем временем продолжала светскую болтовню, холодно поглядывая на гостя бледными глазами, непропорционально большими для крошечного сморщенного личика.

- Я не спрашиваю вас, надолго ли и с какими целями вы явились в нашу захолустную Сарань, - заявила она. - Я вообще никогда не сую носа в чужие личные дела. И, кстати, в мои дела соваться не советую. Ну, это так, к слову. А вот вопрос оплаты за постой - это для меня существенно и даже, я сказала бы, актуально. Не сочтете ли вы неприличным, если я предложу вам обсудить подробности прямо сейчас? Не повлияет ли это на ваше пищеварение?

Тут уж Максим заржал, едва успев проглотить крошечный квадратик хлеба. Придя в себя, он с трудом проговорил:

- Вы просто назовите свои условия, и все. Я согласен. И даже вдвойне. (Похоже, он научился этому у фантастической Лизы.)

Старуха поняла идею, заключенную в странном наборе слов, и деловито кивнула.

- Что ж, - сухо (он вдруг понял, что ее смущает денежная тема) сказала она, - тогда - из расчета тысяча рублей в месяц. С питанием и стиркой.

- Вы, надеюсь, сдаете постельное белье в прачечную, не сами же стираете? - спросил он.

- С прачечными у нас в городе некоторые сложности, - ответила старуха. - Но сама я, разумеется, не стираю. Просто не умею. Нанимаю женщину.

- Отлично, - кивнул он, - тогда будем считать из расчета две тысячи в месяц. Но я не знаю, как долго я здесь пробуду.

- Неважно, - отмахнулась старуха, и он увидел в глубине поблекших глаз нечто похожее на радость. Неужели у нее так плохо с деньгами? Надо что-то придумать... старуха с характером, гордая, подачку не примет... ну, изобретем подходящий ход. Тут главное - не спешить.

- А как вашу кошку зовут? - поинтересовался он, чтобы разрядить обстановку. - Очень у нее необычная раскраска.

- Вообще-то обычно я ее зову просто дурой, - ответила старуха. - Но для посторонних она - Софья Львовна, и никак иначе. И не вздумайте с ней фамильярничать. Она этого не любит.

- Нет, что вы... какие уж тут фамильярности! - с жаром произнес он. Мадам Софья Львовна уже имела честь поставить меня на место.

На высохшем личике старухи отразилось явное удовольствие. Он понял, что наконец-то по-настоящему угодил.