Мария Галина - Экспедиция

— Почему?

— Почему не смог? Ты знаешь, я думаю, что они действительно пытаются сделать что-то мирно, что-то выправить. И действуют больше подкупом, или там, даже шантажом… угрозами. Но не силой. А тут они напоролись на силу. Вот и все.

— И ты хочешь с ним идти дальше, — угрюмо сказал он.

— Игорь, — отвечаю, — мы ведь сами не справимся.

— Справимся.

— Нет. Его ведь не даром отправили с нами. Его отправили нас охранять. А это значит — у него есть какие-то навыки. А у нас нет.

— А ты знаешь, куда он нас вообще ведет?

— Нет, — говорю. — Но ведь нам сейчас главное — отсюда выбраться. А там… да если мы окажемся в нормальном месте, я такое им устрою.

— Думаешь, сможешь от него потом отделаться?

— Господи, да мы же сами вольны выбирать, что нам делать дальше. Если останемся в живых.

— Вот увидишь, — сказал он угрюмо, — они нас уберут. Уничтожат. За то, что мы теперь знаем больше, чем надо.

— Что ты? — говорю. — Они же зачем-то все это затеяли. Они ведь гуманисты. Спасатели.

— Знаем мы таких гуманистов… Сейчас я с ним разберусь.

Я испугалась. Мы сейчас все передеремся, а тогда уж точно — конец.

— Оставь, — говорю. — Нашел время, ей-Богу.

— Он мне за все ответит.

— Он виноват в том, что нас сюда вытащил. А в том, что случилось с Геркой, он не виноват. Ты хочешь с него еще и за чужие грехи спросить? Ты пойми, — говорю, — нам ведь идти дальше. А что хорошего, если вы будете все время бросаться друг на друга? Мало того, Игорь, я ничего в таких вещах не понимаю, но мне кажется, что кто-то один должен командовать. А я на себя такой ответственности не возьму. И как нам выбраться отсюда — понятия не имею. Помолчи ты, Бога ради. Хотя бы пока вниз благополучно не спустимся.

— Ладно, — ответил он неохотно.

Мы так и брели, не слишком прибавив шагу, и молчали, потому что непонятно, о чем было говорить.

Неожиданно Томас, который по-прежнему шел впереди и, кажется, не испытывал никакой усталости, кинулся к трещине, в которой залегла глубокая тень, и заорал:

— Сюда! Скорее!

Мы побежали к нему. При этом Игорь, который бежал сзади, все время тихо чертыхался — у него были неудобные ботинки со скользкой подошвой.

— Что стряслось? — спросил он.

— Прячьтесь в тень. И побыстрее!

Мы только-только успели забиться в эту щель, как из-за склона выплыла черная точка. Она быстро увеличивалась в размерах, слишком быстро, — и мы увидели вертолет, который летел нам навстречу. Он пронесся прямо над нашими головами, правда, не слишком низко, но видно и слышно его было отлично — и направился в сторону базы.

— Похоже, нас все-таки ищут, — пробормотал Игорь.

— Скорее всего, это круговой облет, — сказал Томас. — Они нас не заметили. Подождем немного, на всякий случай.

— Тут очень холодно.

— Что поделать… они могут вернуться.

— И сколько так ждать?

— Полчаса… Час…

— За это время тень уйдет. Солнце подвинется.

— Ну, тогда и мы уйдем. Они же не будут все время летать именно над этим местом.

— И черт меня дернул, — говорю, — ввязаться в эту авантюру.

— А что бы иначе делала? — возразил Томас. — Ходила бы в эту свою редакцию, которая ничего не издает? Притворялась бы, что работаешь? Вы же ничего не делаете. Я имею в виду — вообще ничего.

— Как это ничего? Мы живем. По крайней мере, пытаемся выжить.

— Разве это занятие?

— Не знаю… — говорю. — Просто не думала об этом.

— Беда в том, — говорит Игорь, — что те, кто что-то делают, почему-то постоянно делают не то. Начинают что-то организовывать. Командуют. Стреляют.

— В том-то и дело, — говорит Томас. — Они делают не то, что надо.

— Не бывает — как надо. Просто — не бывает.

— Насколько я знаю всяческую эсхатологию, — говорю, — после того, как станет совсем уж круто, должно наступить царство вечного блаженства. Только вот я это запредельное состояние что-то плохо себе представляю.

— Ты что, дура? — отвечает Игорь. — Это же символика!

— Вот именно.

Дело в том, что, по моему мнению, жизнь — во всяком случае в теперешнем ее понимании — с миром вечного блаженства никак не сопрягается. А то, что нам в лучшем случае обещают, — какое-то совершенно другое состояние. Да и никакие религии, по-моему, и не обещают жизнь. Тогда — что?

При этом в голове у меня почему-то параллельно вертелся дурацкий стишок насчет того, что если вы утонете, то, естественно, ко дну прилипнете. Полежите-полежите, а потом — привыкнете.

Вот в том-то все и дело.

— Полчаса уже прошло, — говорю, — а час пройдет еще не скоро.