Николай Коротеев - Искатель. 1967. Выпуск №3

Ждать минометного налета долго не пришлось.

Разведчики спрятались в блиндаже. Здесь был и кое-кто из хозяев.

— Чего это вы? — удивился Глыба. — К богу на свиданье торопитесь?

Один из солдат махнул рукой:

— От этой курносой не набегаешься.

Сидеть под огнем в блиндаже Федору приходилось не часто, да и не доверял он почему-то накатам. Чутко прислушивался к стрельбе. В поле, там хоть по звуку слышишь недолет, перелет, а в воронке — так любо-дорого. Русских говорил, что снаряды в одно и то же место почти никогда не попадают. А тут, в блиндаже, и рядом разорвется фугас, а накат съедет — накроет.

Сначала фрицы вроде баловались, а потом принялись долбить передовую всерьез. Разрывы слились в свирепый, оглушающий гул. Земля под взрывами дергалась, тряслась. Крякал и трещал накат. Уши заложило.

Едва смолкло, разведчики выскочили из блиндажа.

— Сейчас наши вдарят! — погрозил кулаком Глыба. При первых же залпах фашисты скрылись из первой линии.

— Королев, — потряс Федор своего командира.

Тот нахмурился, но не обернулся.

— Товарищ старшина, — сначала Федор подумал было обидеться на Кузьму: отвечал же тот на неуставное обращение в землянке, чего же тут требует? Но мысль, мелькнувшая у него, представлялась такой неожиданной, рискованной и в то же время верной, что обида отошла на самый задний план. — Товарищ старшина! А ведь среди фрицев тоже смелые есть.

— Убедиться хочешь? — усмехнулся Глыба.

— Ну да! Можно и так поверить.

Сердитый Королев оторвался от бинокля:

— Загадки да ребусы на последней странице «Огонька» печатают. Дело есть-так говори.

— Я и говорю… Наверное, и у фрицев есть солдаты, которые остаются в блиндажах во время нашего обстрела. Наши дают огня, — очень торопливо заговорил Федор, боясь, что его не дослушают до конца. — Мы подбираемся к ихним траншеям…

— Давай, давай… — Королев вновь приник к биноклю, безнадежно вздохнул.

Но Федора уже нельзя было остановить.

— …мы подбираемся… наши — молчок. Мы в блиндаж. Хватаем этого храброго вояку. Наши — огонька, чтоб удержать фрицев во второй линии. Мы сидим в блиндаже. Опять наши молчок. Мы — на нейтралку. Наши — отсечный. А мы с «языком» к себе.

— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить, — длинно, как ругательство, проговорил Глыба.

— Это вы, ребята, зря! — ехидно сказал Иванов.

— Точно получится! — горячился Федор.

— Загнуться под своими минами? — спросил Глыба. — Нет, Федя, это ни к чему. Пошутить — так не ко времени.

— Товарищ старшина, — обратился «тройной» Иван к Королеву. — Товарищ старшина, давайте хоть по времени прикинем. С минометчиками поговорим.

Королев долго молчал, будто не слышал, потом повернулся, тронул согнутым указательным пальцем усы, широко улыбнулся:

— А ведь действительно дело!

— Конечно, Кузьма, дело… Простите, товарищ старшина, — вытянулся Федор, но Королев только рукой махнул.

— Наши начинают. Засекайте время, — приказал Королев. — Осторожней, черти! Снайперу на мушку не угодите. Они во время обстрелов что осенние мухи.

Федор приник к щели. Отметив время, он мысленно рванулся через ничейную полосу к немецким траншеям. До них пятьсот метров.

«Нет, так не пойдет, — остановил сам себя Федор. — Двигаться надо ползком, — от воронки к воронке. Хорошо, что Королев поручил мне нанести их на план!»

Остальную часть дня заняло совещание с начальником разведки.

Налет назначили на одиннадцать дня.

«Домой», в свою землянку, разведчики вернулись поздно, усталые, притихшие. Ужинали торопливо, словно старались поскорее лечь отдыхать и остаться наедине со своими мыслями о завтрашнем дне.

Уже когда Королев задул коптилку, Федор неожиданно спросил:

— Кузьма, а куда же пчелы денутся? Ульи ихние разбиты…

— Пчелы?

— Да.

— В дупле попрячутся. Одичают.

— А обратно их приручить можно?

— Спи, Федор! Вернемся — расскажу. Долго говорить надо. И что тебе до них? — ворчливо удивился Королев, но ему стало очень приятно, что Федор вспомнил о пчелах, и в такую минуту: «Нет не задубела душа у парня!»

— Подумалось.

Глыба раздраженным фальцетом откликнулся из угла:

— Дайте спать!

Лапотников произнес нараспев:

— По-го-во-рить хо-чешь, п-пойдем. Не с-с-спится м-мне…

— Всем спать, — приказал Королев. — Когда с меня наказанье снимут — командовать вами?

В землянке Федору вспомнился пионерский лагерь и вечерний сердитый голос вожатого, который опаздывал на танцы, если в палате долго не засыпали. Он улыбнулся про себя, стало очень тепло на сердце, и пришел сон.