Семиен Слепынин - Второе пришествие

— Антихрист, — криво усмехнулся Иисус. — Не бойтесь произнести это слово при мне. Я уже начинаю привыкать.

“Какая странная загадка”, — размышлял Луиджи Мелини, поглядывая на гостя, на его обыкновенное лицо, на котором выделялись умные с грустинкой синие глаза и тонкие нервные губы.

— По-моему, синьор Иисус, — задумчиво произнес он, — вы похожи на одного литературного героя, благородного рыцаря…

— На Дон-Кихота? — догадался гость.

— Не совсем похожи, но что-то общее есть. Вы типичный либеральный буржуазный интеллигент, оторвавшийся от социальной действительности. Так сказать, просветитель, абстрактный гуманист. Проблема, волнующая вас, — растущая бездуховность. Так?

— Именно так. Я не против сытости. Но цивилизация изобилия и материального богатства порождает нищих духом.

— И вы хотите спасти человечество от бездуховности одним ударом? Путем реставрации обветшалой идеи Бога?

— Не совсем обветшало, — хмуро возразил гость.

— Послушайте, синьор Иисус. Это же наивно! Вы не разобрались в историческом аспекте проблемы бездуховности. Вы, по-моему, давно не бывали в России, пережившей семидесятилетний тягостный период диктатуры, нравственного и экономического унижения. А посмотрите, что там делается сейчас. Она вышла из полосы экономических неудач, духовного рабства и догоняет западные страны…

— В сытости, — криво усмехнувшись, добавил Иисус.

— Я знаю ваше неприязненное отношение к сытости. А сытость не такая уж плохая вещь. Просто необходимая для духа. Да, Россия стремительно догоняет нас, как вы выражаетесь, в сытости, а в духовном возрождении уже давно обогнала.

— Был я там в начале девяностых годов, — с грустью сказал Иисус. — Ад! Преисподняя! Люди с карточками на продукты стоят в неисчислимых очередях. Люди унижены нищетой. О какой сытости вы говорите? О каком духовном возрождении?

— А вы побывайте там сейчас, в начале нового века, и убедитесь в обратном, — настаивал президент, но, увидев недоверчивое выражение лица гостя, переменил тему разговора. — Мы вот с вами беседуем о высоких, божественных материях, — губы президента тронула невеселая усмешка. — А у меня немало простых, земных забот. Иногда горьких забот. Знаете, какое несчастье случилось этой ночью? На окраине города сгорел старинный, построенный еще из дерева двухэтажный дом. Бывшая вилла какого-то князя. Двадцать жильцов!

Президент подошел к стене, которая почти сплошь представляла собой экран видеофона, и нажал одну из кнопок. На засветившейся стене Иисус увидел большую квадратную комнату и множество мигающих микроэкранов, вмонтированных в полукруглый пульт. За пультом сидел человек в форме пожарника.

— Синьор президент? — Человек вскочил на ноги. — Дежурный офицер слушает.

— Мне офицера команды, работавшей сегодня ночью.

Появился офицер с озабоченным и усталым лицом.

— Удалось кого-нибудь спасти?

— Никого, синьор Мелини. Остались одни головешки и пепел. Дом-то как порох.

Густые посеребренные брови президента сурово сдвинулись. С его губ готово было сорваться резкое слово, но он сдержал себя и нажал кнопку. Экран погас.

— Пожарники ни при чем, — проговорил Мелини, устало опускаясь в кресло.

— А если мы посмотрим на месте? — предложил Иисус, с сочувствием глядя на осунувшееся лицо хозяина кабинета.

Президент поднял голову. “А может быть, странный гость как-нибудь поможет, — шевельнулась у него надежда. — Э, чепуха все это. Не верю же я в Бога и мистику”.

Вздохнув, он все же согласился.

— Вы правы. Президенту надо знать и видеть не только успехи страны. Едем.

На дворе их ждал новенький каплевидной формы “фиат”, двигавшийся на воздушной подушке. Машина мчалась по проспектам столицы, беззвучно рассекая воздух. Уже минут через десять за окнами, слегка прикрытыми шторами, замелькали пригородные сады, виллы и дома.

На развилке дорог шофер свернул направо — туда, где заметной струйкой вился в небо дым. Машина остановилась недалеко от пепелища. Рядом находились две, теперь уже никому не нужные, машины скорой помощи.

Небольшими кучками стояли люди. Между ними сновали с кинокамерами и фотоаппаратами журналисты.

Подъехала старого выпуска колесная машина. Двое мужчин осторожно вывели из нее, почти вынесли на руках пожилую женщину. На окаменевшем лице ее застыло такое горе, что Иисус вздрогнул. Женщина увидела кучи пепла, в которых еще змеились слабые огни, и из груди ее вырвался крик.