Михаил Грешнов - Открытие

Конечно, Сережка прав, хотя и говорит необыкновенные вещи! Кроме того, перед встречей Тамара приказала себе не ввязываться в полемику.

В конце концов увлекается и Тамара:

- Ферми, Королев... У всех недосказанное, неоконченное. Жизнь так мала!..

Они проходят Цветной, поворачивают, проходят опять. Пахнет набухшими почками, талой землей. Это запах весны, надежд. Жизнь впереди кажется нескончаемой.

Она и была нескончаемой: восходы, закаты, весна и лето, улыбки детей, любовь. Сергей писал диссертацию. Заголовок он еще не придумал, но первые листы дались легко, к осени он намеревался закончить работу. Попрежнему навещал музей-квартиру композитора Скрябина; бывал в консерватории, старался глубже вникнуть в музыку. Строил дальнейшие планы - ехать в Пятигорск, в домик Лермонтова...

Неожиданно прибежала Тамара:

- Умер Ливанов!..

- Радий Петрович?..

- Да. У себя в кабинете. Сердце...

Сергей знал Ливанова: директор счетного центра, теоретик, трудами которого немало двинута отечественная техника.

- За рабочим столом, - продолжала Тамара. - Бумаги, неоконченный труд все осталось как было.

- Жаль старика, - сказал Сергей. - Такая смерть...

- Больше, Сережа: статья не окончена. Не прописана функция...

- Какая функция?

- Вычислимая функция. Ну понимаешь... из теории алгоритмов. Ливанов искал универсальную формулу. Может быть, он нашел ее.

- Может, и нашел...

- Думал над ней, Сережа!

- Ты хочешь сказать?..

- Хочу! Помоги!

Сергей качает головой: математика...

- Сережа! - умоляет Тамара. - Мы просим - вычислительный центр. Хочешь, придем к тебе все?

У Сергея жердочка под ногами: пройти. Пройдешь, жердочка превратится в мост... Но ведь одно - тихий музей, "Мистерия". Другое - цифры и математика!..

В то же время пройдены годы усилий. Надо же где-то сказать: да!

Сергей идет с Тамарой в вычислительный центр.

Ходит два месяца. Не в лабораторию Тамары, не на свидания с ней - в кабинет бывшего директора Ливанова.

Садится за стол. Берет в руки вещи Ливанова, книги. Думает, слушает.

Ему создали условия: никто его не тревожит и не торопит. Никто не подсказывает. На этом настоял Сергей. По его убеждению, предмет надо постигать с начала.

Так и с вычислимой функцией. Сергей усвоил, что это основное понятие из теории алгоритмов. Понял, при каких условиях она применима к объекту, при каких неприменима, что значит конструктивные объекты в математике; когда функция может быть вычислимой и когда она вычислимой не является. И когда рассматривается как функция натурального или рационального аргумента. Обо всем этом раньше Сергей не знал. Но так же, как в музыке Скрябина, разобрался. Тамара помогала ему, если он ее спрашивал. Прерывал, когда Тамара забегала вперед. Странно, как и музыка, математика звучала в его уме. Очевидно, математика, музыка в основе имеют одну и ту же гармонию.

Одновременно Сергей прислушивался к себе: как идет процесс познавания, может быть, прозрезания. Это, пожалуй, сравнимо с рассветом. С медленным туманным рассветом. Математические начала, функции открывались не сразу. Сперва - Сергей бы определил - близкие, крупные, потом, когда прибавлялось света, прояснялись детали более мелкие, дальние. Туман колыхался перед глазами, открывал что-нибудь справа, слева или не открывал ничего: не назовешь тьмой, но что-то зыбкое, неразборчивое. Иногда это сразу же исчезало, снова покрывалось туманом. Иногда оставалось. То, что оставалось, было обязательно значимым, открытым. Так работала мысль. Не его, Сергея, Ливанова. Он шел за мыслью ученого, и - странно - то, что видел Сергей как значимое, оставалось при нем завоеванным, закрепленным. Незнакомое прежде становилось знакомым, непонятное - понятным. Сергей мог записывать формулы и слова, он записывал, но это были не его формулы и слова. В то же время они становились как бы его собственными.

Процесс был сложен. Иногда ничего нельзя было рассмотреть, приходилось вглядываться, естественно, внутренним взглядом. Порой это было мучительно, как ребенку, попавшему в аудиторию, где читаются лекции для высоких специалистов.

Но Сергей ходил в кабинет Ливанова. Его бодрило, что в записях, которые он делал, был смысл, - с Тамарой он консультировался, хотя и просил ее до времени ничего не говорить о его успехах и неуспехах.

Только при этом, когда ищешь, добираешься до смысла, заметил Сергей, надо концентрировать волю, хотеть. Быть терпеливым: порой приходилось по тропинке неведомой мысли проходить по десять и по двадцать раз.