Эрик Расселл - Часовые Вселенной

Харпер подозрительно взглянул на телефонную трубку.

— И почему в сельской местности на телефонах нет видеоэкранов?

— К чему вы это?

— Тогда можно было бы видеть выражение лица человека, когда он к тебе подлизывается.

Повесив трубку, Харпер повернулся к старику.

— Полиция уже едет. Лучше еще раз все обдумайте и постарайтесь вспомнить любые подробности, которые могли упустить. Им потребуется все, что вы сможете рассказать.

Вернувшись к машине, Харпер сел за руль, довольный, что оставил позади этот небольшой эпизод. Больше дело его не касалось — его, случайного свидетеля, который лишь ненадолго задержался и вновь отправился по своим делам.

Он еще не знал, как сильно ошибается.

Остановившись в следующем городке, Харпер нашел подходящую гостиницу, снял комнату на ночь и весь вечер смотрел третьеразрядное шоу. Прежде чем лечь спать, он прослушал полуночный выпуск новостей, но в них лишь коротко упомянули об убийстве и, как обычно, успокоили публику заявлением, что полиция надеется арестовать преступника по горячим следам.

Стереовидение — которое все называли не иначе как «занудством» — уделило преступлению чуть больше внимания, проиллюстрировав репортаж изображениями полицейских и их помощников, обшаривающих лесную дорогу.

Как радио, так и видео куда больше интересовались причудами погоды, спортивными результатами, ракетной гонкой вокруг земного шара и запутанными юридическими сражениями между правительством и Лунной строительной компанией. По утверждению последней, правительство пыталось воспользоваться монополией на транспортное сообщение между Землей и Луной, чтобы полностью завладеть ЛСК вместе со всеми ее прибылями. ЛСК упорно защищалась — то была десятилетняя борьба частного предприятия против вмешательства бюрократии.

Последнюю часть этой борьбы Харпер созерцал в роли зрителя, предвидящего, что в будущем может стать слишком великим и процветающим. Ему часто приходилось сотрудничать с официальными организациями, но, к счастью, это сотрудничество было построено на основе взаимной выгоды, а не диктата. Тем не менее он сочувствовал ЛСК.

Спал он крепко, проснулся в восемь, позавтракал, провел утро в исследовательских лабораториях Шульца-Мастерса, которым требовались особого рода микроманипуляторы и где Харперу льстили, полагая, что только он в состоянии их изготовить. В час дня, после того как две серьезные технические проблемы были решены, а с двумя еще предстояло разобраться, Харпер ушел с предварительным заказом в кармане.

Пообедав, он направился в сторону дома, и в половине четвертого, в сорока милях от места вчерашнего убийства, его остановила патрульная машина с двумя полицейскими. Один из них вылез и подошел к Харперу.

Харпер наблюдал за его приближением с удивлением и интересом, поскольку в мозгу полицейского крутилась лишь одна мысль: «Может, да, а может, нет, но если да, на этот раз ему просто так не уйти!»

— Что-то не так? — спросил Харпер.

— Вы Уэйд Харпер?

— Да.

— Насчет вас полчаса назад было получено сообщение. Капитан Ледсом хочет вас видеть.

— Я уже виделся с ним вчера.

— А теперь — сегодня,— напомнил полицейский.

— Могу я поговорить с ним по вашей рации?

— Он хочет видеть вас лично.

— Не знаете, по какой причине?

Полицейский пожал плечами. Судя по его мыслям, он действительно этого не знал, но считал Харпера главным подозреваемым просто потому, что тот требовался начальству. Мысли полицейского показывали также, что в случае отказа он и его товарищ готовы приступить к незамедлительным действиям.

— Хотите сказать, мне придется потратить время на то, чтобы проехать до полицейского участка?

— Именно так.

Полицейский нетерпеливо махнул рукой.

— Разворачивайтесь и поехали. Не слишком быстро и без фокусов. Мы поедем следом.

Чувствуя легкое раздражение, Харпер подчинился. Он не особо спешил, время у него было, но ему не нравилось, когда ему отдавали категорические приказы те, в чьих мыслях напрочь отсутствовали разумные мотивы.

Подобное отношение выработалось у него еще с тех пор, как он носил короткие штанишки. Обладатель разума, умеющего читать мысли, терпеть не мог, когда тот, чей разум был на такое не способен, пытался диктовать ему свою волю. В подобных случаях Харпер чувствовал себя зрячим, которого пытается вести за собой слепой.

Иногда, в моменты задумчивости, он ругал себя за такие мятежные наклонности. Он был мысленно одинок, полностью лишен близкого контакта с подобным ему интеллектом и не хотел, чтобы осознание собственной исключительности породило у него комплекс превосходства. Харпер не имел ни малейшего желания быть скромным, но еще меньше желал быть высокомерным. Он был из тех, что ищут золотую середину.