Ярослав Голованов: Заводная обезьяна

Потом Юрка застелил стол сухой белой бумагой, рулон которой хранился у него в шкафчике, взял мыло, зубную щетку, грязное вафельное полотенце, заскорузлое от горькой океанской воды, и пошел умываться. Возвратясь, он обнаружил, что одеяло опять сползло с Фофочки, укрыл его, надел штаны, робу и, стуча колодками, отправился смотреть трал.

"Державину" не везло. В первое траление, еще под Марокко, они разодрали на кораллах всю мотню [Мотня – часть трала], залатали, а через два дня снова зацепились и вовсе потеряли трал. Капитан психовал, его понимали и прощали. Первый помощник кричал, что траловая команда проявила политическую близорукость. Никто не понял, при чем тут эта близорукость, но все были здорово расстроены. И дело, конечно, не в трале. Главное – не было рыбы. Поднимали что хочешь, только не сардину, ради которой пришли сюда "под самую Африку". Радировали в Москву, в институт, специалистам. Специалисты запросили сводку погоды, температуру воды, рельеф дна, глубины – ну, просто целую научную работу надо было проводить. Однако им все сделали, послали. Специалисты молчали два дня, потом пришел ответ, что сардину следует искать на прибрежных банках с температурой воды 28-30 градусов. А под Дакаром, где утопили трал, было 24. У "Есенина" и "Вяземского" в Гвинейском заливе дела шли очень неровно: случалось, поднимали по двадцать тонн чистой, без примесей сардины, а случалось, что день-два ходили совсем пустые. Но все-таки кругом тонн по восемь у них набиралось. И температура воды была такая, какую придумали в Москве: плюс 29.

Капитан-директор "Державина" Павел Сергеевич Арбузов после небольшого совещания приказал идти в Гвинейский залив и тралить вместе с "Есениным" и "Вяземским".

"Державин" взял курс на юг. Они должны были встретиться с "Вяземским" и "Есениным" под Такоради. Но сегодня рано утром гидроакустик Валя Кадюков прибежал к капитану и сказал, что эхограф [Эхограф-здесь прибор для определения местонахождения рыбы в открытом море] пишет рыбу. И хотя Арбузов не любил путать переходы с ловом, он все-таки решил попробовать и дал команду сыпать трал.

Ночь стремительно превращалась в день. Умирал какой-то совсем не тропический, городской малокровный месяц. Только рожки у него кверху, в России так не бывает… На востоке широко и быстро разливалась лимонная заря. Берег Африки был милях в пяти, и Юрка хорошо видел темный лес, отделенный белой ниткой прибоя от темной воды. Кое-где над стеной леса поднимались верхушки каких-то исполинских деревьев, они уже увидели солнце и ярко горели в его лучах. Ветер, пахнущий мокрой землей, тянул с берега, гнал легкую зыбь. В темно-синей воде, у самого борта траулера, Юрка снова заметил маленькие косые плавники двух акул, акулы шли с ними второй день. Когда Анюта выливала за борт помои, они, как собаки, бросались на хлебные корки. А может, это уже другие акулы…

На корме, несмотря на ранний час, помимо траловой команды, собралось довольно много народа: капитан Арбузов, старпом Басов, стармех Мокиевский, мастер рыбного цеха Калина и другое начальство, большое и помельче, и несколько зевак вроде Зыбина. Не было здесь первого помощника капитана Куприна, заболевшего как раз перед началом рейса и угодившего в госпиталь. Вместо него здесь был временно назначенный сюда из резерва исполняющий обязанности первого помощника Бережной. Все ждали трал и одинаково смотрели на два стальных троса-ваера, бегущих с барабанов лебедки за корму в воду. Ваеры держали трал, и все смотрели на них, словно стараясь угадать в их неслышном звоне, каким будет улов. Ребята из траловой сидели пока, курили. Юрка подсел к Вите Хвату (хотел отругать за потоп), но успел затянуться только один раз, как услышал за спиной голос Бережного:

– Между прочим, Зыбин, есть инструкция, которую вы должны знать: во время траления тут находиться запрещается.

– Так я ж никому не мешаю,- примирительно сказал Юрка,- поглядеть охота…

– Инструкции пишутся не для того, чтобы их нарушали,- ответил Бережной громко, глядя прямо в глаза Юрке.- Идите на верхний мостик и смотрите оттуда, сколько хотите…

Прав Бережной. Кругом прав. Есть такая инструкция. И лишние люди на корме не нужны, это точно. Всякое может случиться. Может "убиться" ваер. А если рвется туго натянутый стальной трос, он может в один миг человека пополам перерубить: страшная в нем сила. Зацепиться можно за что-нибудь, руку сунуть под вытяжной конец на турачке [Турачки – боковые барабаны на траловых лебедках],- это значит нет руки, и мало ли что еще придумать можно. Правильные, деваться некуда, какие правильные речи всегда у Бережного, а тоска от них… Вот ведь грубости не сказал, а вроде отругал, называл на вы, а кажется, что оскорбил. Оттого, что слова у него, как морские голыши,- круглые, холодные. Он их не говорит, а кидает в человека. И от каждого – синячок…