Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3

Колесников протянул руку, чтобы коснуться волос, и тотчас отдернул. Волосы были настоящие!

Но ведь на свете нет людей, у которых голова была бы с кулак!

С недоверием и опаской он смотрел на абажур. Отдергивая руку, вероятно, задел за выключатель настольной лампы. Та загорелась. Абажур, оказывается, был темно-желтый. На фоне его, подсвеченные изнутри, проступили какие-то узоры и письмена. Что это? Русалка. Змея, поднявшаяся на хвосте. Якорь. Слова: «La belle Marie».

Женское имя на абажуре? Почему? Колесников ближе пригнулся к абажуру. Так и есть! Сшит из кусков татуированной человеческой кожи!..

Минуту или две разведчик стоял у стола, не в силах пошевелиться. Это не кабинет ученого, это какая-то кунсткамера, специально подобранная коллекция монстров.

Он спохватился. Время-то идет.

Некоторые люди имеют обыкновение держать пистолет в ящике своего письменного стола. Возможно, и профессор?

Косясь на приоткрытую дверь, Колесников обошел стол. О! В нижнем ящике торчит ключ! Два быстрых поворота, ящик выдвинут рывком. Пусто!

С лихорадочной поспешностью Колесников принялся выдвигать ящики, один за другим. Он рылся в них, бормоча ругательства, вышвыривая на стол и на пол вороха бумаг, папку, флаконы с клеем, скрепки и прочую канцелярскую дребедень.

Того, что так нужно ему, в ящиках нет!?

Он остановился перевести дух. Вот валяется на столе костяной нож для разрезания книг. Годится? Нет. Чугунное пресс-папье? Им, пожалуй… За неимением чего-нибудь более подходящего… Взвешивая на ладони пресс-папье, Колесников скользнул взглядом по тетради, которую выбросил на стол из нижнего ящика. Падая, она раскрылась посередине.

Он выхватил две фразы: «формула страха» и «девятьсот тринадцатый упрямится». Девятьсот тринадцатый? Но это же о нем!

Несколькими строками ниже он прочел:

«Разбитая линза, конечно, стоит денег. Но время дороже. Все сейчас определяется временем. Из-за непредвиденного происшествия испытания лютеола затягиваются. Я приказал наложить взыскание на Грюнера, который выпустил девятьсот тринадцатого в сад раньше назначенного срока».

Нет, судя по всему, это не журнал опытов. Скорее нечто вроде дневника, беглые, беспорядочные записи, которые делаются в краткие промежутки между двумя опытами. Если хотите, — краткие комментарии к опытам.

Колесников перебросил несколько страниц вправо, желая заглянуть в начало тетради. Ага! Вот!

«Мышьяковистый ангидрид. В числе симптомов отравления — чувство страха. Дизинилхлорарсин. Человек, как выяснилось, значительно чувствительнее собак и мышей. При продолжительном вдыхании отмечено бурное проявление страха. Цианистый водород. В конвульсивной стадии чувство страха заметно усиливается. Окись водорода. При прочих явлениях наблюдается поражение центральной нервной системы — состояние депрессии, бредовые идеи, галлюцинации.

Таковы предтечи моего лютеола».

Он поднял голову над тетрадью. Длинный четырехугольник приоткрытой двери пуст. Враги придут оттуда, но предварительно дадут знать о себе лязгом металлических ступенек.

От желтого абажура с якорями, змеями и женским именем «Мария» падает круг света на раскрытые страницы. К ним тянет непреодолимо. Здесь в раскрытой тетради разгадка проводившихся над ним экспериментов. Он подошел вплотную к самому порогу разгадки тайны отравленного ветра!

Колесников перевернул страницу.

«Страх, по X. Флетчеру, — было написано там, — наполнение организма двуокисью углерода, в результате чего возникает спазм, горло человеку перехватывает удушье. Неверно! Вследствие отрицательных эмоций в крови появляется избыток адреналина и норадреналина. Но Флетчер прав в том отношении, что чувство страха имеет свою химическую природу.

Вывод: нужно всего лишь переставить местами причину и следствие! Ввести в организм соответствующие химические вещества, тем самым вызывая нужную эмоцию у подопытного, в данном случае — чувство страха!

Формула страха, понятно, складывалась задолго до меня. Но только я, единственный из всех химиков мира, придал ей законченность, научную отточенность и четкую военную направленность…»

И дальше:

«Фюрер в одном из своих выступлений сказал: миром нужно управлять с помощью страха! Я развил эту мысль фюрера. Перевел ее на язык химических формул.

Не фабрикация кретинов, отнюдь нет! Пусть этой проблемой — впрочем, тоже важной для утверждения в мире нового порядка — занимаются другие. Заставлять людей ползать на четвереньках, пускать слюни или жевать траву? Мне это претит, я слишком брезглив.