Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3

Экипаж самолета попытался втащить Колесникова обратно. Куда там! Еще сильнее заклинило в люке.

Он начал энергично размахивать ногами, пытаясь дать понять, что надо не втаскивать, а, наоборот, выталкивать. И, как ни странно, его поняли. Он почувствовал, что по нему просто, замолотили там, наверху.

В спешке кто-то нечаянно задел за рычаг, который соединялся с гашеткой пулемета. Тот дал очередь, и самолет был обнаружен. Гитлеровцы открыли по нему зенитный огонь.

Огненных факелов и разноцветных трасс, прорезавших тьму, Колесников не увидел. Он продолжал закрывать лицо руками. Руки его закоченели на ветру.

Один снаряд разорвался так близко, что самолет чувствительно качнуло. Колесникова стали «трамбовать» еще сильнее.

Положение было отчаянное, все понимали это. Возвращаться на аэродром с человеком, висящим в люке вниз головой, нельзя. Лету до Геленджика сорок — сорок пять минут. Колесников не удержит так долго руки на лице. Он задохнется.

Вдруг разведчик почувствовал, что немного продвинулся в люке. Еще! Еще! Ага! Дело пошло!

Наконец с огромным облегчением он оторвался от самолета.

Первая мысль о парашюте! Раскроется ли? Не повредило ли его, когда протискивался в люке?

Согласно инструкции прыжок был затяжной. Колесников падал, зажмурившись, считая секунды. И раз! И два! И три!..

Он отсчитал положенные тринадцать секунд, рванул кольцо парашюта. Сильнейший аэродинамический удар! И сразу блаженная тишина!

С беспокойством Колесников ощупал шифры-ролики за пазухой. Целы? Ну, живем!

Он открыл глаза и посмотрел вверх. На фоне неба было отчетливо видно, что в полотнище купола зияют дыры. Что-то вроде бы слишком много! Одна, вторая, третья. Он насчитал девять дыр!

Парашюты разделяют на тридцать пять или сорок квадратов и прошивают стропами для увеличения прочности. При перегрузке рвутся два-три квадрата, обычно в верхней части купола, где напряжение больше. Но девять разорванных квадратов!

Колесников перевел взгляд на землю, глаза его уже привыкли в темноте. Падал он не в бездонную черную пропасть. Дно было. Внизу различались темные полосы леса и светлые — полей. И он не узнал местности под собой.

Перед вылетом разведчики старательно изучали отснятые летчиками фото окрестностей горы. Черной, где предстояло приземлиться.

Ничего похожего!

Колесников понял, что, «трамбуя» его, экипаж самолета несколько отклонился от курса.

Какие-то четырехугольники светлеют внизу, много четырехугольников. Дома? Его несет на дома? Не хватало еще с места в карьер напороться на полицаев.

Он стал планировать, оттягивая на себя стропы.

Ему удалось приземлиться в стороне от населенного пункта — на пустыре, обнесенном изгородью. Но он не разглядел при этом дерева, которое росло посреди пустыря, и угодил прямо на него. Черт! Ногу зажало между ветками! Неужели вывих? Да и могло ли обойтись без аварии, когда в куполе парашюта девять дыр?

Однако стонать и охать в его положении не приходится.

Прежде всего освободиться от парашюта, снять его с дерева и зарыть, разрезав предварительно на части!

С этим он управился за какие-нибудь тридцать минут — хороший срок, если принять во внимание отчаянно болевшую ногу.

Так! Теперь надо сообразить, куда он попал. Светлеющие дома — это, несомненно, село Биюк-Сала. Вытащи из кармана компас! Гора Черная — на западе. Значит, надо идти на соединение с другими разведчиками в этом направлении.

Он прихромал к изгороди, сплетенной из веток с листьями, схватился за нее, чтобы перелезть… И вдруг он услышал шорох.

Разведчик упал на землю и выставил автомат, готовый принять бой.

Все было тихо. Он полежал немного, встал, протянул руку к изгороди. И снова шорох, еще более внятный, швырнул плашмя на землю.

Что это? Галлюцинации? Начались слуховые галлюцинации?

Закружило в воздухе, не иначе. Столько времени, подумать, вертело и мотало вниз головой! Кровь, конечно, прилила к мозгу, и вот…

Он лежал, подняв голову, напряженно прислушивался к тишине ночи. Цикады не звенели в траве, здесь слишком высоко и холодно для цикад. Со стороны села Биюк-Сала не доносилось ни звука.

Что-то хрупнуло, хрумкнуло, потом раздался протяжный вздох. Над изгородью поднялась длинная морда.

Не призрак морды, не голый лошадиный череп с угольками вместо глаз. Всамделишная морда лошади, которая добродушно дохнула теплом в лицо Колесникову.

Так, значит, это она коротает здесь ночь, объедая листья с изгороди!