Татьяна Апраксина - Цена Рассвета

Обследования шли за обследованиями. Самые примитивные — ежедневные анализы крови, общие осмотры и повторные анализы после физических упражнений, те, которые Арья проходила еще перед поступлением. Более сложные: исследования мозга, нервной системы, поведенческих реакций. Девушке казалось, что ее тридцать раз уже разобрали на косточки, перебрали их, повесили на каждую бирку и собрали вновь.

Противнее всего были тесты на действие лекарственных препаратов. От одних просто болела голова или портилось настроение, от других кожа покрывалась зудящими пятнами; снились кошмары или наступала эйфория… После некоторых препаратов нужно было работать на тренажерах, решать сложные математические задачи или вычеркивать заданные буквы в длинном тексте. Никто не объяснял ей, зачем все это нужно, что пытаются найти врачи в военной форме с глазом и молнией на погонах.

Генералмайор Кантор — «зови меня просто Анджей, девочка» — появлялся в центре по выходным. Официальным руководителем исследований, в которых была занята Арья, считалась унылая дама в чине подплуковника, но через пару недель девушка догадалась, что без ведома Анджея здесь лист с дерева не упадет и пылинка на подоконник не сядет. С генералмайором Арья проводила все выходные. На первый взгляд казалось — они просто гуляют по аллеям парка, прячась в тени от полуденной жары. Босые ноги по щиколотку утопали в плотной жесткой траве, и слова сами слетали с губ. Постепенно она начала понимать, что ничего не делается просто так.

Он задавал вопросы. Самые простые вопросы: о детстве, о школе, о приятелях в училище, о привычках и вкусах. Слово за слово, и Арья рассказала ему о себе все, даже то, над чем раньше не задумывалась. Анджей — у девушки никогда не получалось назвать его так вслух, только про себя — умел слушать. С ним было приятно говорить, он никогда не смеялся и не поддевал ее, только молча кивал, склоняя голову набок. Светлые голубые глаза, удивительно яркие на загорелом лице, казались предельно серьезными, даже когда губы улыбались.

Постепенно он выцарапал из Арьи все детали и мелочи ее недолгой жизни, то, что не входило в многостраничную автобиографию, которую ее трижды заставили написать в ходе испытаний. Девушка сама не поняла, как очередной разговор у клумбы с пышными синемаками и фиалками коснулся истории пятилетней давности, той, о которой Арья поклялась не рассказывать никому и никогда.

…в двенадцать лет ее изнасиловали. Узнав об этом, отец размахивал кухонным ножом и грозился убить мерзавца, мать собиралась идти в участок — ровно до тех пор, пока Арья не назвала имя насильника. Это был сын директора завода, где работали родители. В считанные минуты все переменилось. Арья узнала, что она во всем виновата сама, допрыгалась и слишком много крутила задницей перед парнями, и еще много интересного пришлось ей выслушать. Тогда она поняла, что у нее нет дома, есть только адрес прописки; нет отца и матери, есть чужие люди, которым она обязана подчиняться по закону.

Об этом Арья больше не говорила ни с кем, даже с надпоручиком Смитсоном, который пытался разгадать загадку «почему девочка из благополучной семьи стала одной из самых отъявленных хулиганок в городе», раз за разом выручал Арью, спасая ее от занесения в список неблагополучных подростков. История была похоронена в недрах памяти и пять лет покоилась на дне темного омута. Кантор докопался и до нее. Выслушал, тихо чертыхнулся и потрепал девушку по отросшим за два месяца волосам. Ни слова поддержки, ни слова осуждения, только вдруг резко обозначились скулы на узком строгом лице.

Арья смутно подозревала, что ее с генералмайором разговоры записываются, хотя ни разу не видела у него ни рекордера, ни блокнота. Тем не менее, пару раз случалось так, что некоторые разговоры получали продолжение спустя пару недель. Кантор проверял и перепроверял рассказанное ему. Все это было элементами того самого «сотрудничества», за которое ее обещали щедро наградить. Ей сотню раз хотелось спросить, что же пытаются найти разведчики, что интересного в деталях провинциальной жизни и вполне обычной учебы курсантки военного училища — но каждый раз не хватало смелости.

По лицу генералмайора девушка понимала: что-то не заладилось. Он разочарован, хотя и старается не показать виду. Арья Новак оказалась пустышкой, время и средства были потрачены даром. К концу второго месяца это стало очевидным — теперь тесты шли не каждый день, а от силы пару раз в неделю, унылая подплуковник брезгливо вертела длинным носом и шпыняла Арью, хотя раньше готова была на ушах ходить, лишь бы испытуемая чувствовала себя комфортно. Девушка дважды просила отправить ее домой, но каждый раз получала отказ.