Исай Давыдов - Он любил вас. Девушка из Пантикапея (сборник).

— Нельзя, Ася… Туда женам нельзя… Даже рядышком…

— А если космонавт — женщина?.. Мужу можно?

— Тоже нельзя… Если, конечно, он сам не космонавт.

— А там есть какие-нибудь женщины?

— Есть… Они там работают.

— И они красивые?

— Есть и красивые.

— Хм…

— Глупая!.. Ведь лучше тебя нет!

— А я ничего и не говорю.

— Ну, думаешь.

— И не думаю! Я ведь понимаю, что ты мог бы жениться и на тех женщинах… Если бы захотел…

— Не мог бы!.. Я мог жениться только на тебе!..

— Федя…

— Что?

— Мы так и не съездили к моим…

— Ты же сама видишь, какое сейчас время…

— Да… Конечно… А все-таки обидно… Как будто я их обокрала… Они у меня хорошие… И они все стерпят… И ничего не скажут… Только я знаю, что мама будет уходить в ванную плакать… А папа будет курить… Одну за другой… Мама почему-то всегда уходит плакать в ванную…

— Ну, что я могу сделать, Асенька?.. Хочешь, я напишу им еще одно письмо?

— Напиши… Только не здесь… Оттуда… Пока ты здесь, я хочу, чтобы ты каждую минутку был со мной…

— Хорошо… Я напишу им оттуда в первый же день.

— И мне тоже пиши… Как можно чаще… И звони… Ладно?

— Я буду писать и звонить тебе каждый день, в который только можно будет писать и звонить.

— Федь… А почему ты не сказал мне раньше, что ты туда поедешь? Ведь ты раньше знал…

— А зачем?.. Ты бы только лишние дни мучилась… И потом ведь знаешь, как у нас?.. Иногда все меняется в последнюю минуту…

— А кто полетит к болиду — еще не решено?

— Пока нет.

— А ведь пора уже.

— Вот после этих тренировок будут решать.

— Значит, может, и ты?

— Может, и я.

— Страшно! Мне так страшно, Федька!

— А ты не бойся… Если я — мы еще увидимся…

— Думаешь, от этого легче? Чудак!

— По-моему, должно быть легче…

— Ну, это только по-твоему… А скажи, Федь, — без человека нельзя? Ну, чтобы электронный мозг… Ведь абсолютно все можно предусмотреть и запрограммировать. Все, что доступно человеческому уму. Даже больше!

— Нельзя без человека, Асенька! Никак. Всего не запрограммируешь. В нашем деле — особенно… У нас сплошные неожиданности… И ведь многого просто не знаем. Как это запрограммировать?

— Я не хочу, чтобы ты летел! Лучше пусть я!

— Глупая! Ну, зачем ты плачешь?.. Ну, не плачь!.. Ну, не надо!.. Мне еще могут и не доверить… Есть космонавты намного опытнее меня. Я сосунок по сравнению с ними. Вон с Луны сколько вернулось! Зубры!.. А я и на Луне еще не был… Ну, пожалуйста, не плачь!

— Вот и кончается эта ночь… Ты так ни на минутку и не заснул.

— Ты — тоже…

— Я-то потом отосплюсь!..

— Мне тоже дадут…

— Когда ты едешь?

— Сразу после завтрака.

— И куда — на аэродром?

— Нет, сначала в институт.

— Я провожу тебя, ладно?

— Я как раз хотел попросить тебя об этом… Все-таки еще двадцать минут вместе.

— Федь… Я всю ночь думала: говорить тебе или не говорить…

— О чем? О чем вообще ты можешь мне не сказать?

— У нас, наверно, будет ребенок.

— Аська! Как здорово! Только почему «наверно»?

— Я еще сама точно не знаю… Я поэтому и не хотела пока говорить. Но ведь ты уезжаешь. Я хочу, чтобы ты себя берег… Не только для меня. Для него — тоже… Ты ему очень нужен! Понимаешь — очень!

— Я знаю, Ася… Я рос без отца. Мне это не надо объяснять…

— Я и не объясняю… Ты только помни о нем, ладно?

— Конечно! Мы назовем его Андреем, хорошо? Ты только послушай — Андрю-уха…

— А если это будет она?

— Тогда Аллой.

— Почему вдруг Аллой? У тебя была девушка, которую звали Аллой?

— У меня не было такой девушки… Просто мне нравится это имя. Оно ближе всех к Анне. Мама — Анна. Ты — Анна… Куда же еще третью Анну?

— Дома ее можно звать Анютой… И никто не перепутает.

— Хорошо. Давай назовем Анной… Я буду только рад.

— Нет, уж лучше давай Аллой… Я хочу, чтобы все было по-твоему…

— Федь…

— Что?

— Я вот все думаю: почему ты такой же, как обычно?.. И вчера весь день, и ночь… И вот кофе сейчас варишь… Как всегда… А ведь ты уезжаешь…

— Ну и что?

— Ведь ты можешь полететь…

— Это моя работа…

Они не увиделись больше. В то утро Ася проводила его до ворот института и долго глядела ему вслед из-за железных прутьев ограды, покрытых белой серебристой эмалью А он все шел по аллее, и оборачивался, и махал ей. И наконец вошел в подъезд.

А через десять дней он уже сидел в кабине, и это была настоящая кабина ракеты, а не макет, и в ней уже не было телефона.